Глава вторая (часть третья)

2624 Words
*** До Рориглана, замка дяди Колмара, можно было добраться по удобному торговому тракту – проезжей дороге вдоль Реки Забвения. Как только заканчивались впадины и холмы предгорий, дорога ныряла в речную долину – травянистую, испещрённую деревушками, фермами и ровными покрывалами полей. Попадались и тенистые зелёные перелески; правда, они были совсем крошечными и не могли сравниться ни с охотничьими угодьями Кинбралана, ни со знаменитым лесом лорда Тверси неподалёку от Академии. По берегам Реки Забвения и её притоков выросло больше дюжины городков. Обычно они тоже не отличались величиной, равно как и достопримечательностями (одна-две сторожевых башенки на стене, ратуша, мост да несколько дворцов знати в предместьях – вот и всё разнообразие). Однако города Ти’арга не просто так считаются самыми богатыми и чистыми во всём Обетованном. Власти в них внимательно следят за порядком, а торговля не стала менее бойкой даже в годы Великой войны: ремесленники, фермеры и купцы приспособились к новым условиям, так что шума рынков и лавочек не одолела ни одна битва. А в последние годы война и вовсе затихла, поскольку Инген Дорелийский был слишком занят Феорном. Это, несомненно, хорошо отразилось на центральных и южных землях Ти’арга – они процветали, вопреки всем налогам в пользу Ледяного Чертога. Наместник, пожалуй, уделял им даже больше своего мудрого внимания, чем северному порту Хаэдрану; да и местные лорды отнюдь не бедствовали, не брезгуя торговлей с городами и распашкой новых земель. По крайней мере, со времён своей последней поездки к тёте Алисии Уна не помнила, чтобы фруктовые сады были такими пышными, а пасущиеся стада – большими. Ей показалось, что выросло и число дозорных на стенах Веентона – торгового городка в верховьях Реки, который когда-то принял на себя удар альсунгского короля Конгвара. Веентон славился своими гильдиями кожевников и сапожников; мать Уны, проезжая здесь, каждый раз не могла удержаться и прикупала новую обувь. Из-за этого дома, в замке, скопилась целая коллекция детских сапожек и ботиночек Уны… Торговцы свежей речной рыбой иногда располагались вместе с семьями прямо вдоль тракта или у городских ворот. В постоялых дворах вдоль дороги, где останавливались путники, слышалась альсунгская, кезоррианская речь и даже гортанно-напевное наречие Минши. Может быть, для Ти’арга не всё потеряно?.. Здесь, вдали от Кинбралана, настроение Уны посветлело. Мир был будто бы уже не таким мрачным – хотя Дар и думы о разговоре с отцом по-прежнему тяготили её. Дни стояли солнечные, как на подбор, а ночами в тёмных небесах ясно мерцали звёзды. Успели вырасти пошлины за проезд через мосты и за въезд в города, что периодически заставляло ворчать дядю Горо, – правда, больше по привычке, чем искренне. На самом деле дядя явно был очень доволен поездкой: то и дело шутил с матерью (которая отвечала вяло или отмахивалась) и слугами (которые с готовностью хохотали в ответ), а с Уной скакал наперегонки. Уна погоняла Росинку, свою любимую чалую кобылу, с бездумным упоением чувствуя, как ветер свистит в ушах и треплет складки плаща. Ей никогда не нравилось ездить в дамском седле, но обогнать дядю Горо было делом чести. Всё будет хорошо. Всё вполне ещё может быть хорошо. Совсем скоро она подержит на руках маленького кузена – забавно-тяжёлого и пищащего, точно котёнок. Какое бы имя он ни получил – в этом нет ни вины, ни заслуги, ведь так? Он совершенно свободен и счастлив, как все младенцы, как эти облака над пшеничным полем между двух покатых холмов. Отец прав: Уне давно нужно было поговорить с тётей Алисией. Ей она может довериться. Они всегда понимали друг друга. Тёте можно рассказать о магии: она и сохранит тайну, если об этом попросить, и даст полезный совет… Ей, конечно, сейчас не до Уны из-за рождения сына – как и отцу не до Уны из-за болезни. И пусть. Потому что поездка в Рориглан – последний шанс решить вопрос с Даром. Когда Уна задумывалось об этом, её безмятежность таяла. Тревога делала яркие дни блёклыми, крала цвет у изумрудной травы и знамён на замках, запах – у сирени и шиповника в садах ферм. Она должна решить этот вопрос. Должна – иначе мать выдаст её за Риарта Каннерти уже этой осенью, и об обучении магии придётся забыть навсегда. Они ни разу не беседовали об этом в открытую, но Уна видела, что мама в последние месяцы сама не своя от нетерпения. Оттого она так часто раздражается без повода, оттого мечется по Кинбралану, подыскивая себе всё новые дела. Она считает, что тоска Уны вызвана одиночеством, обычным томлением юности. Что прогулки с молодым Каннерти у озера Кирло или его слюнявые поцелуи (о боги, и представить-то мерзко) быстро всё исправят, сделав Уну румяной и разговорчивой. Жаль будет разочаровывать её. …Дни дороги сплелись в неразделимый многоцветный клубок, и лишь одна из ночей врезалась Уне в память. Ночь, когда Дар вновь не давал ей уснуть. Они остановились в придорожной гостинице («В гостинице, – горделиво подчёркивал хозяин при каждом удобном случае. – Не подумайте, милорд, миледи – у нас тут не какой-нибудь постоялый двор!») под названием «У дуба». Во внутреннем дворике, прямо под окном комнаты Уны, действительно рос дуб – настолько старый и раскидистый, что земля у самого каменного фундамента вздымалась буграми от его корней. Предприимчивые хозяева вырыли под тем же дубом колодец – обнаружив, должно быть, подземный поток, – а рядом поставили две скамейки, чтобы постояльцы могли наслаждаться отдыхом в тени узорчатой кроны. Кору дуба изъязвили морщины глубиной в два пальцы Уны; самые тонкие и высокие из его сучьев ласкали крышу гостиницы. Уже не узнать, наверное, кто, когда и зачем посадил этого великана здесь, едва ли не на обочине тракта; но он явно поступил разумно. Уне, матери и дяде Горо достались последние свободные комнаты: у хозяина не было отбоя от постояльцев, особенно в проезжую летнюю пору. Слугам пришлось довольствоваться чердаком. Комнаты оказались недурно обставленными, утка к ужину – жирной и вкусной. Но ночью Уна пострадала в постели пару часов и поняла, что всё-таки не уснёт. От боли ломило затылок и виски, знакомо покалывали кончики пальцев. Непонятное беспокойство заставляло сердце биться чаще, а мысли – путаться. Раньше в такие ночи Уна считала про себя, тихонько пела или вела дневник; однако в последний год полумеры уже не спасали. Жар Дара в крови требовал выхода в виде магии, и только. Для него не существовало ни воли Уны, ни её разумных доводов. Уна села на кровати, стараясь унять сердцебиение. Дуб во дворике почему-то запал ей в душу, и что-то властно тянуло к нему сейчас. Она чувствовала непреодолимое (хоть и ужасно глупое) желание – спуститься к дереву, пройтись под исполинской шапкой кроны, прижаться лбом к шершавой коре… Почему? Зачем? Уне казалось, будто когда-то давно – очень-очень давно – с похожим одиноким дубом было связано что-то важное. Даже не для неё самой – для кого-то другого, для кого-то, к кому её властно тянет с самого детства. Для её олицетворённого Дара? Для последнего ответа на все вопросы? Свет полной луны лился сквозь прикрытые ставни. Уна подошла к окну и распахнула их; ночная прохлада поднималась от узлов и извивов ветвей, которые заполняли собой почти весь дворик. Из соседней комнаты доносился храп сытого и отведавшего пива дяди Горо; в спальне матери стояла тишина. Уна кивнула себе и потянулась к крючку, где висел плащ. Во дворе гостиницы было тихо и пусто – только вдали, из рощицы по ту сторону тракта, слышалось совиное уханье. Тайна ночи будоражила Уну. Она приблизилась к дубу, вытянула вперёд руку и сосредоточилась, давая волю изголодавшемуся жару внутри себя… Жажде волшебства. Зеленоватый огонёк размером с пламя свечи – и такой же хрупкий, дрожащий – заплясал в воздухе над её ладонью. Уна выдохнула и улыбнулась: получилось!.. – Миледи?! Из-под ветвей дуба раздался приглушённый вскрик. Настрой улыбаться мгновенно пропал; Уна сжала ладонь в кулак, умоляя огонёк погаснуть, – и он послушался. Она развернулась в ужасе – как раз вовремя, чтобы заметить, как две тёмные фигуры на скамейке шарахнулись друг от друга. Служанка матери и Эвиарт, оруженосец дяди Горо. Эвиарт был сыном рыцаря, когда-то присягнувшего дедушке – собственно, старый лорд и посвятил в рыцари его, безродного крестьянина из деревушки Роуви. Как и многие другие рыцари, отец Эвиарта жил в Кинбралане, верно служа их семье; как и многие другие, он погиб в одном из первых сражений Великой войны – кажется, когда альсунгцы атаковали Веентон. Тогда дедушка Уны ещё не сдался им, ещё не уверился в том, что борьба тщетна. Эвиарт всегда путешествовал с ними – как слуга дяди, оруженосец и охранник одновременно. Уна не предполагала, что у него есть что-то со служанкой матери. Замковые сплетни об интрижках между слугами вообще никогда её не занимали. Тем не менее, вид этих двоих громко и красноречиво обо всём рассказывал. Они вышли из тени дуба, раскрасневшиеся и растрёпанные; в нескромном свете луны Уна заметила, что служанка торопливо застёгивает платье… Она отвернулась, не зная, куда смотреть. – Миледи, я… Мы… Нам очень жаль, – шёпотом проблеял Эвиарт, отходя от служанки к самому колодцу – так, словно стоял рядом с драконом. Выглядело это забавно, но Уне было не до шуток. Они оба видели. – Мы думали, Вы уже у себя… И спите… Мы… – Мы просто беседовали, – заверила служанка, умоляюще складывая у груди руки. – Клянусь Льер! Пожалуйста, не говорите миледи Море… Прошу Вас. Ваша матушка… Так строга. Эвиарт с досадой покосился на неё и хотел что-то добавить; Уна подняла руку, и он с клацаньем захлопнул рот. – Тайна за тайну, – с нажимом сказала Уна, попеременно глядя им в глаза. Голос звучал как надо, холодно и уверенно, хотя её всё ещё потряхивало от паники. – Я не скажу о вас матери и дяде, а вы будете молчать о… О том, что видели. Это приказ. Служанка благодарно закивала, а Эвиарт осклабился с пониманием. – А что мы видели? Я – ровно ничего, – пробасил он, невинно хлопая ресницами. – У миледи бессонница, миледи вышла подышать свежим воздухом… Вот и всё. Разве нет, Савия? – Именно, в точности так! – громким шёпотом подтвердила служанка. – Ничего плохого, ничего необычного… Пусть бездна меня заберёт, если я наклевещу на Вас, миледи! Уна кивнула и сглотнула слюну, прогоняя противную сухость во рту. Довериться этим двоим – малоприятная перспектива, но что ей остаётся? Как по-идиотски всё вышло: с успехом прятаться столько лет, и вот теперь… Голова снова полыхнула болью. Она приложила ладонь ко лбу. – Хорошо, что мы поняли друг друга. Мне нужно побыть одной. – О, разумеется, миледи! – прощебетала Савия, схватила оруженосца под руку и с неженской силой оттащила от колодца. – Считайте, что нас уже нет. Доброй ночи. – Доброй ночи, – прогудел Эвиарт. – И спасибо, миледи! Уна подождала, пока они уйдут, рухнула на скамью и закрыла лицо руками. Луна и звёзды еле проглядывали сквозь чёрные кружева веток и листвы; дуб укрыл её куполом, и она устало привалилась к нему спиной. Что теперь делать? Не надеяться на их молчание и рассказать всё самой? Неужели у неё не удастся даже поговорить с тётей Алисией перед тем, как каяться матери?.. Мама будет очень зла – и на Дар, и на то, что Уна лгала столько лет. На второе – сильнее, чем на первое. Уна нисколько не сомневалась. Как и в том, что мать ни за что, никогда не отправит её в Долину Отражений – в сердце Дорелии, королевства-врага, ставшего к тому же в разы сильнее из-за захваченного Феорна. Обучаться тёмному искусству, которое отдало их страну королеве Хелт и, возможно, когда-то сбило с пути лорда Альена… Уна едва-едва, краешком сознания коснулась мысли о нём – и ледяная игла тут же вошла ей в сердце. В глазах потемнело. Она скатилась со скамьи и ударилась коленями о корень дуба, хватая ртом воздух. Дар опять говорил в ней. Уна видела. Воздух дрожал от магии, земля исходила гулом. Невидимый жар глодал Уну, пробираясь под ткань плаща и ночной рубашки. Туманные, размытые образы мелькали перед ней – и постепенно обретали чёткость. Магия Обетованного – древняя и свободная, подвластная лишь мастерам и лишь ненадолго, – билась в неё, как мотыльки бьются в стекло масляной лампы. Маленькие молнии, точно перепонки, потрескивали меж пальцев. Уна чувствовала себя полной сил, как никогда – и, как никогда, беспомощной перед миром вокруг. Она видела, как много столетий назад (безумно давно – наверное, ещё в первые века человеческих королевств), когда люди ещё не овладели этим материком полностью и вынуждены были делить его с другими, на этом самом месте раскинулась густая чаща. Ни гостиницы, ни тракта ещё не было и в помине – как не было и этого дуба, зато рос другой, его могучий предок… Уна откуда-то знала, что перед ней – как раз те времена; те, когда люди уже приплыли в Обетованное с запада, но ещё не вытеснили туда – прочь, за море, – драконов и полуконей-кентавров, духов и разумных птиц, оборотней, русалок и драконов. Когда города агхов, кузнецов и добытчиков золота, процветали под всеми горами материка, а не в единственном городе Гха’а, и когда они ещё не всегда скрывались там от дневного света. Когда Отражения ещё не спрятались от людей в своей Долине, а их глаза и колдовские зеркала никого не приводили в ужас. Когда магия полноправно владела миром. Те времена, о которых твердят старики-крестьяне в Делге и Роуви, а хором с ними – древние сказки, легенды и записи мудрых книжников из Академий Ти’арга и Кезорре. Те времена, о которых Уна мечтала не меньше, чем о свободе для своего Дара. Но закончились ли те времена, если слухи о материке на западе – правда?.. Лёжа на земле под старым дубом, Уна видела, как два товарища – рыжих, низкорослых, с острыми ушками и по-кошачьи золотистыми глазами – орудовали здесь то лопатами, то колдовством, чтобы вырыть яму для какого-то сундука. Как во все стороны разлетались комья земли, а от буйной, весёлой магии искрился воздух. Уна не видела, что перекатывается в сундуке – он был закрыт слишком плотно; но Дар подсказывал ей: там – нечто важное, нечто, за столько веков не давшееся в руки никому из людей. В один миг с этим знанием к ней пришло и другое – боуги. Слово истины зазвенело в мыслях, как гулкий удар колокола в храме Прародителя. Эти рыжие, лукавые существа, прячущие клады, встречались в сказках тёти Алисии. В сказках, которые не могли врать. Что, если и они тоже остались в живых, но поселились за морем, на западе? Что, если им просто не по душе (и Уна прекрасно понимала, почему) иметь дело с людьми?.. Они удерживают границы, прячутся – но ото всех ли, всегда ли так было и будет? Что они скрыли здесь больше тысячи лет назад? …Уна пришла в себя, прижимаясь щекой к пыльной, утоптанной земле дворика. Над ней по-прежнему сияла луна и шелестела дубовая крона. Кончики пальцев уже не кололо, и головная боль прошла. Уна встала, покачиваясь. Она уже давно, лет в четырнадцать-пятнадцать, догадалась, что у её Дара, каким бы он ни был, есть особый оттенок. Она не знала, все ли волшебники могут так же (поскольку ни с одним не была знакома), но подозревала, что этот оттенок – у каждого свой, чудесно-неповторимый, как узоры на пальцах. Уна видела суть вещей, правду о них. Главное из того, что они скрывают. Интрижка Эвиарта и Савии, видение о кладе двух боуги (хоть Уна и понятия не имела, какую пользу это способно принести сейчас – и нужно ли рассказывать хозяину о том, что лежит под его гостиницей?), навязчивые мысли о лорде Альене… Раз уж наступила ночь раскрытых тайн, почему бы ей не сделать то, чего больше всего хочется? Почему бы не постучаться в комнату матери, не коснуться её, полусонной, и не получить ответ на Вопрос Вопросов – на тот, что Уна даже про себя не осмеливается задать?.. Уна усмехнулась самой себе и покачала головой. Ещё не время. Она пока недостаточно храбра для такого. И недостаточно жестока, чтобы причинять матери такую боль. Она ведь не Ровейн-Отцеубийца, в самом деле. Кроме того – Рориглан и признание тёте Алисии ждут её впереди. После этого она, может быть, и будет вправе рассчитывать на ответное признание. Уна встала, отряхнув рубашку. Скоро начнёт светать; нельзя, чтобы юную леди Тоури с восходом застали на улице – словно блудящую девку. Или пьяницу. Или колдунью.   
Free reading for new users
Scan code to download app
Facebookexpand_more
  • author-avatar
    Writer
  • chap_listContents
  • likeADD