Сбежавшая невеста.

Глава 21.

В уютном полумраке салона автомобиля, Зои, сидевшая на переднем сидении рядом с водителем, уставилась на меня так, словно не узнавала. Ей пришлось развернуться, чтобы видеть мое выражение лица, иначе она бы не поверила во всю эту историю.

- Боже мой, мисс Баффет, мы ничего об этом не знали, клянусь! Я думаю, если бы мистеру Мильтону было известно, что вам опасно находиться в доме родителей, он ни за что не отправил бы вас туда. Или хотя бы принял меры для вашей безопасности…

Шофер утвердительно кивнул, соглашаясь с ее словами.

- К сожалению, у нас нет инструкций для таких случаев, - продолжила девушка. - Но не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем…

«Почему бы вам просто не позвонить Рену или Жану. В чем проблема?» - подумала я, но вслух ничего не сказала. Потому что с большой долей вероятности, Зои не имеет таких полномочий. В мире Мильтона все слишком сложно для такого простого дела.

Сейчас было 8 утра. Понедельник. Первый рабочий день после моих сумасшедших выходных.

Я впервые ехала в школу на личном транспорте, удобно разместившись на мягком сиденье, пахнущем кожей, и размышляла о том, что, может быть, зря отказывалась от всех этих привилегий, на которых настаивал Рен. Особенно сегодня, когда тревожная бессонная ночь отяжеляла мои веки, казалось заманчивым подремать еще немного в тепле, под тихий шум мотора, вместо того чтобы битый час топать к школе под моросящим дождем. К тому же, это безумное расточительство, иметь в своем распоряжении людей, задача которых состоит в том, чтобы делать мою жизнь чуточку проще, но не пользоваться их услугами.

И не важно, что там подумают мои подруги, Эрик или другие ученики школы. Мне надоело подстраиваться под всех и каждого. А может быть, моя шкала моральной усталости просто достигла такого предела, после которого ко всему становишься безразличной?

Впрочем, я должно быть сильно переоценила свою антипопулярность. Ни на стоянке перед школой, ни по дороге в класс, никому не было до меня дела. Одна только Энже, которая уже сидела за своей партой в соседнем ряду, прошептала мне: «Нам надо поговорить. И не вздумай удрать в этот раз!..» Но конец ее фразы потонул в приветственном шуме, когда в класс вошел учитель.

Сегодня первым уроком был французский язык, и как обычно, учитель выделил немного времени на повторение домашнего задания, прежде чем начинать опрос. Не имея теперь никаких обязанностей по дому, я все выходные провела над учебниками, чтобы хоть как-то развеять скуку, а потому, очень хорошо усвоила эту тему.

Вместо повторения я решила использовать свободное время, чтобы заглянуть в пухлую папку, размером с тетрадь, которую дала мне перед самым выходом из машины Зои. Она велела внимательно ознакомиться с содержимым, и позже связаться с ней, чтобы обсудить детали моего нового распорядка.

Фраза «новый распорядок» меня сразу насторожила, и как оказалось не зря. Из папки я извлекла ежедневник, в котором мелким каллиграфическим почерком был заполнен почти каждый день на предстоящий месяц: какие-то занятия, тренинги, курсы. Я едва не рассмеялась вслух – зачем мне все это? Личное распоряжение Мильтона, или это инициатива Зои, которая слишком обеспокоена моей неподготовленностью к жизни в высшем обществе? Видимо, она не учитывала, что Рен не собирается представлять меня общественности, а значит, держать рот закрытым и прилично выглядеть - уже более чем достаточно. Он сам сказал, что от меня ничего другого не требуется.

В любом случае, отказываться от такого «подарка» я не собиралась. Никогда не знаешь, что и когда может тебе пригодиться. А в современном мире, где между людьми преобладают в основном товарно-рыночные отношения, любые знания могут оказаться полезными.

В этом же блокноте отдельной графой была прописана статья «расходы», и столбик с цифрами, на которые я могла ориентироваться, чтобы знать, сколько могу позволить себе потратить. Не так уж много мне ежедневно выделяли на личные нужды, но, в любом случае, это было больше, чем, если бы мне снова пришлось пойти на несколько работ после школы.

Отказаться от денег я не могла, потому что на первой странице чуть более крупными буквами значился список «Обязательных правил», и первым пунктом было обозначено:

«Никаких подработок».

Второй пункт мне понравился еще меньше:

«Всегда носить с собой телефон, чтобы охрана могла отслеживать местоположение».

Выходит, за мной теперь все время будут следить? Какая им разница, где я, и чем занимаюсь? В уголовном кодексе это, кажется, называется «вторжением в частную жизнь», они ведь не могут заставить меня делать то, что выходит за рамки закона?

Во вложенном конверте я обнаружила некоторую сумму денег небольшими купюрами (пересчитывать деньги на уроке я не могла) и кредитную карту. Больше ничего в папке не было.

Я спрятала все эти вещи в сумку и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Все занимались своими делами: листали журналы, переписывались в соц. сетях. Даже сам учитель, высокий худой француз со сверкающей лысиной, словно натёртой воском, томно смотрел в окно, не обращая на нас внимания. Только ученики за первыми партами прилежно читали текст из книги. Обычно и я была в их числе – мне приходилось много учиться, чтобы оставаться стипендиаткой в этой школе. Лишь сегодня я сделала для себя небольшое исключение.

День проходил почти незаметно. Я даже умудрилась заснуть на третьем уроке перед большой переменой, но Энже растолкала меня и повела в столовую обедать – видимо, ее любопытство пересиливало даже чувство жалости, при виде моего сонного лица.

Мы сели за столик рядом с дверью, ведущей в кухню. Он был наименее популярным, потому что мимо то и дело проносились уборщики с грязными разносами, но зато находился в некотором отдалении от всех остальных столиков, так что нам никто не мешал поговорить. Су Ли сегодня не пришла в школу, и я опасалась, что оставшись один на один с проницательной Энже не смогу противостоять ее расспросам.

- Карен, ты просто нечто… – девушка ласково усмехнулась. – Я думала, что ты уже смогла попасть во все возможные неприятности в этой школе, но ты снова меня удивила. Сбежать с Эриком Ватенбергом! Кто бы мог подумать? Нет… лучше скажи мне, что с тобой в последнее время происходит? Ты постоянно где-то пропадаешь, выглядеть стала как-то иначе. Неужели ты… влюбилась?

Она пытливо глядела на меня, ожидая ответа, но я только улыбалась и молчала. А что тут можно было сказать, умница Энже - сходу, и сразу в яблочко!

- Ну не томи… - она взяла мою руку в свою и ободряюще сжала. - Рассказывай, что там за история с Эриком? Ты не представляешь, какие слухи о вас ходили, когда вы сначала ушли вместе из школы, а на следующий день оба не явились. Наши парни даже шутили, что вы сбежали из города, чтобы не попасть под горячую руку разгневанным фанаткам школьного принца.

Мне почему-то стало смешно. Я подумала, что не смотря на то, что слова одноклассников были лишь шуткой, они оказались не так уж далеки от истины - я действительно сбежала с Эриком из города. Только не от его фанаток.

- Все намного прозаичней, - ответила я с легким вздохом, - мне стало плохо, и медсестра попросила Эрика проводить меня домой.

- О Боже, - Энже обеспокоенно дотронулась до моего лба. – Ты заболела?

- Нет. Врач сказал, что это обычное переутомление. Я много училась в последнее время, - соврала я, не моргнув глазом. – Мне велели отлежаться день в постели, потому я и не пришла в школу в пятницу. А по поводу Ватенберга ничего не знаю…

- Хм… Хочешь сказать, что не воспользовалась ситуацией, чтобы поближе познакомиться с ним? – Энже лукаво заломила бровь. – Карен, ты меня расстраиваешь… У тебя был такой шанс пообщаться с ним без всех этих верноподданных… - она махнула рукой в сторону других учеников, но я поняла, что скорее всего девушка имела в виду друзей Эрика, постоянно следующих за ним по школе, и ни на минуту не оставляющих его одного.

- Не думаю, что я ему интересна.

- Вот дурочка! – подруга слегка ударила меня по плечу. – Откуда столько пессимизма? Ты нормальная симпатичная девчонка. Бросай уже эти книжки, которые доводят тебя до обмороков, и найди, наконец, нормального парня! Хочешь, я познакомлю тебя со своим кузеном? Он конечно не так чтобы прямо красавец, но зато очень высокий – именно то, что тебе нужно! А то, боюсь, половина парней в нашей школе не дотянет до твоего роста…

Она смерила меня долгим взглядом. Действительно, в свои 16 лет я уже значительно превосходила большинство сверстников: 174 сантиметра или 5 футов 8 дюймов. А ведь я еще расту.

- Разве тебе самой не нравится Ватенберг? – спросила я у подруги, стараясь переменить тему разговора.

- Только как школьный принц, - Энже пожала плечами. – Вокруг него много шумихи но, по сути, он мало чем отличается от других парней. Мне больше нравятся смазливенькие бизнесмены. Не забывай, что я наследница компании и должна найти человека, который сможет продолжить наше семейное дело… Если бы девушкам можно было руководить бизнесом, я бы с удовольствием сама занялась делами папиной фирмы.

Я подумала, что Энже не совсем логична: всего пару минут назад она советовала мне забросить книги и начать встречаться с каким-то парнем, в то же время как сама вынашивает довольно честолюбивые планы по поводу будущих отношений. Подобно другим дочерям бизнесменов, ее ждет брак по расчету, потому что в нашей стране женщин, возглавляющих крупный бизнес, воспринимают, словно стихийное бедствие.

В том же, что касается Эрика, Энже тоже была не права – он приятный человек, совсем не ровня большинству его одногодок. К тому же, он единственный, кто в этой школе оценивает людей по их личным качествам, а не по тому, насколько высокий статус в обществе они занимают. Иначе бы он никогда не заговорил со мной.

- Можешь пока не переживать по поводу истории с Эриком, - продолжала тем временем Энже. – Я думаю, скандал с Реном Мильтоном ненадолго отвлечет от вас внимание. А потом все увидят, что между вами ничего нет, и не станут тебя за это преследовать…

- Какой скандал? – я поняла, что слишком остро отреагировала на заявление девушки, еще и перебила ее на полуслове, но было уже поздно что-то предпринимать. К счастью, оправдываться мне не пришлось, подруга расценила мою реакцию по-своему.

- Ааа, - с улыбкой протянула она. - Ты ведь тоже фанатка Рена Мильтона, а я и забыла… Но разве ты еще не слышала последние новости? Все ведь только об этом и болтают!

Она шустро открыла свою сумку и извлекла оттуда планшет. Тысяча предположений, одно хуже другого, пронеслись в моей голове, пока девушка не повернула ко мне экран. Первым, что бросилось мне в глаза – яркие помпезные фото с той самой вечеринки, которую организовывал Рен на свой День рождения.

На всех фотографиях Мильтон держался гордо и уверенно: вот он улыбается в камеру, а вот пожимает руку какому-то почтенному джентльмену… кажется это наш министр финансов. И при этом на его лице никаких следов усталости, словно это не он провел несколько бессонных ночей за работой. Рен словно находился в родной ему стихии и наслаждался каждым моментом. А ведь я понятия не имела, что светские мероприятия приносят ему столько удовольствия! Или он просто очень искусно притворяется?

Мои глаза остановились на заголовке статьи: «У Рена Мильтона есть девушка! Исполнительный директор «Мильтон групп» признался, что состоит в отношениях».

Далее следовал мелкий текст, который нужно было увеличивать, чтобы прочесть, потому вместо этого я снова посмотрела на фотографии, только сейчас заметив, что почти на всех снимках рядом с Мильтоном словно тень маячила Лиз, в красивом вечернем платье, и переброшенном через плечо меховом боа.

- Это же Элизабет Орнелл, да? – я ткнула пальцем в экран, указывая на актрису рядом с Реном.

Энже внимательно присмотрелась к снимкам.

- Ну да. Она же всегда крутится рядом с ним, словно лиса... – с отвращением выплюнула девушка. - Наверное, пыталась через протекцию Мильтона найти себе нового богатого жениха. Одна моя знакомая была на той вечеринке, она сказала, что Элизабет всю прямо перекосило, когда Рен заявил, что у него есть девушка. Жаль, что снимки только с официального сайта, ведь журналистов не пустили на эту вечеринку. Уж они бы запечатлели все хорошенько. Особенно кислую мину этой жабы…

Энже с такой ненавистью взглянула на девушку рядом с Реном, что даже я ужаснулась ее злости, хотя тоже недолюбливала Лиз. Интересно, все ли поклонницы Мильтона так к ней относятся?

- Подожди… Разве Рен не встречается с Элизабет Орнел? – я все еще не могла понять, чем же был вызван «скандал». Мне казалось, что всем давно известно о связи Орнелл и Мильтона.

Энже в ответ рассмеялась своим красивым грудным смехом:

- Конечно нет! Больно нужна она ему… У Элизабет репутация еще той кокетки. Хотя желтая пресса иногда пытается приписать Мильтону роман с ней, но верить этому не стоит. Их соединяет многолетняя дружба. Да и то, не понятно, что он нашел в этой пустой женщине.

Я снова опустила глаза на заголовок статьи и отчего-то, еще сильнее разволновалась, перечитывая эти строки.

- Но если его девушка не Лиз, тогда кто?

- Вот это и есть самое интересное. Я уже пересмотрела кучу журналов и газет, которые писали об этом событии, пообщалась с девчонками на выходных, но все только строят догадки. Очевидцы говорят, что Мильтон сказал об этом мимоходом, будто бы случайно. А когда у него стали расспрашивать подробности, то ответил, что это тайна и он пока не может распространяться. Да и не сказал он прямо, что это его девушка, просто, что «состоит в отношениях». Что за дурацкая формулировка? Из нее ведь ничего не понятно…

«Не понятно для тех, кто ничего не знает…» - подумала я, опуская ресницы, чтобы подруга ни в коем случае не заметила радостного волнения, отразившегося на моем лице. Губы непроизвольно растягивались в улыбку, и я не знала, как скрыть от Энже переполняющие меня эмоции. В конце концов, я не смогла сдержаться, и разразилась истерическим смехом, что еще больше привело девушку в недоумение.

Сложно было поверить, что Рен сам признал наши отношения. После всего, что он мне наговорил, что едва ли не стыдится меня, а потому никто не должен узнать о моем существовании, он публично заявил, что «состоит в отношениях». Пусть это и не было пылким признанием в любви, но для меня, бесспорно, это значило даже больше.

- Пока ты окончательно не сошла с ума, - продолжила Энже, удивляясь моей реакции, - я договорю. Есть еще одно предположение: некоторые считают, что со стороны «Мильтон групп» это было продуманным ходом. Репортеры в последнее время активно копались в прошлом семьи Мильтона, и может быть он решил таким образом переключить их внимание на свою личную жизнь. Даже мой папа считает, что Рен Мильтон вряд ли просто так оговорился. Люди его уровня не бросаются подобными фразами…

Отвлеченная своими грезами я с трудом поспевала за ходом мысли подруги.

- Хочешь сказать, что он заявил об отношениях, хотя на самом деле у него никого нет?

- Вот именно! – Энже энергично закивала. – Семья Рена Мильтона не простая: обычно такие люди стараются держаться в тени, и информацию о том, что происходит за высокими стенами их домов добыть довольно сложно. Но отец Рена первый «вышел в свет». Он стал общаться со знаменитостями, вложил много средств в развитие местной киноиндустрии и даже спонсировал начинания молодых талантов. Рену приходится поддерживать ту планку, которую установил его отец - весь его имидж построен соответствующим образом: быть умелым бизнесменом, но при этом оставаться публичной особой. Не зря же его называют Джоном Кеннеди нашего времени.

Я понимала, что в словах Энже есть рациональное зерно. На публике Рен Мильтон - удивительный харизматичный человек. Он нравится людям, именно поэтому окружающие так часто говорят о нем. А может быть, и не очень часто… Может, я сама обращаю внимание на разговоры людей, только когда слышу его имя? Иногда мне даже начинает казаться, что люди специально говорят о нем в моем присутствии, потому что о чем-то догадываются…

Я превращаюсь в параноика. Никому нет до меня никакого дела. Просто Рен с завидным постоянством попадает на первые страницы таблоидов, и потому, слишком часто становится виновником сплетен. Людям нравится совать нос в чужие проблемы, чтобы хоть ненадолго отгородиться от своих.

Перемена заканчивалась, и мы с Энже поскорее вернулись в класс. Спать мне больше не хотелось - слишком занимательной была информация, которой поделилась со мной подруга. До конца дня я ломала голову над тем, что задумал Рен. Он отправил меня к родителям, а затем объявил о своих отношениях и уехал в Америку на неопределенный срок. Конечно, после такой новости журналисты будут следить за ним, пытаясь хоть что-то узнать о его избраннице. И если он ни с кем не будет встречаться в этот период, они вскоре поймут, что их обвели вокруг пальца. Таким образом, Мильтон убьет одним ударом двухголовую гидру: и слухи повернет в другое русло, и на меня, как его жену, подозрения не падут даже при самых неблагоприятных условиях.

Это я понимала и даже могла смириться с его решением. Но я чувствовала, что это не все. Мне удалось разглядеть лишь верхушку айсберга, а все что оставалось под водой все еще было от меня скрыто. Восстановить целостную картину мог бы только разговор с Мильтоном, но даже это мне сейчас было недоступно.

Как только уроки закончились, я собрала свои вещи и первой вышла из класса, все еще продолжая думать о своём. Я обрадовалась, что в метро сегодня было мало людей и я села в почти пустой вагон. Дорога до центра заняла даже меньше времени, чем обычно. Но только на выходе из метро я внезапно вспомнила, что больше не живу в Мастерпис, что мне стоило идти в дом родителей. Посетовав на свою невнимательность, я бросила взгляд на небоскреб, который был моим жилищем в течение последнего месяца.

Сейчас этот период моей жизни казался просто красивым сном - слишком недосягаемым был Рен с его огромной популярностью. Если бы по счастливой случайности я не стала его женой, то никогда не смогла бы приблизиться к нему, жить здесь, в его доме…

Любопытство пересилило, и я решила заглянуть в нашу квартиру, раз уж все равно приехала сюда. Мне хотелось убедиться, что я все еще имею доступ к этому месту, что мне не скажут при входе, что отныне я не имею права здесь появляться. Но охрана и консьержи лишь приветливо улыбались, когда я проходила мимо них и это меня чуточку успокоило. Мама оказалась не права: Мильтон не бросил меня, он действительно лишь на время отправил меня к родителям, пока не решит свои проблемы.

В квартире все было так же, как и раньше – подарки исчезли, и на их место вернулась привычная стерильная чистота. На столике рядом с входной дверью скопилась горка писем. Должно быть их не успели доставить Рену до отъезда, и теперь они будут ждать здесь до его возвращения из Америки. Я лишь надеялась, что там не было ничего важного.

Мое внимание привлек конверт, который лежал на самом верху. Сначала я подумала, что это запоздалое поздравление с Днем рождения: разноцветными буквами, вырезанными из газет, было написано «Рену Мильтону». Но на конверте не было ни адреса отправителя, ни почтового штампа. Не было здесь и отметки «Проверено», которую ставили на всю корреспонденцию Мильтона, прежде чем передать ему лично в руки.

Я не знаю, что именно насторожило меня в этом странном письме, но я не смогла удержаться и взяла в руки загадочный конверт. Он оказался довольно увесистым… и не запечатанным.

Да кто вообще отправляет письма подобным образом?

Заглушив свой внутренний голос, который запрещал мне трогать чужие вещи, я все же заглянула внутрь. Там лежала почтовая открытка с видом Нью-Йорка и фотографии. На задней стороне открытки, все те же вырезанные из газет и журналов буквы составляли две короткие фразы:

«Тебе не избежать мести. Кровь за кровь».

Я будто приросла к месту. Что это? Письмо с угрозами?

Вытряхнув фотографии из конверта, я быстро просмотрела их и тут же ощутила, как по спине пробежал холодок. Снимки выскользнули из предательски ослабевших рук и рассыпались по полу. На всех была изображена я: в школе, на улице, даже вместе с Эриком, когда мы выходили из театра. Кто-то следил за мной все это время и теперь шантажировал Рена.

Я еще раз прочла таинственное послание. Кто-то жаждет моей смерти только чтобы отомстить Рену? Они знают кто я. Они даже знают где я. И это письмо оказалось здесь не просто так. Его не отправили почтой, а принесли и положили на самом видном месте… Неужели это снова Джек?!

Я попятилась к стене и вздрогнула, ощутив ее прохладу. Мне хотелось бежать отсюда, кричать, звать на помощь! Но кого? Кто мне поможет?

Я одна. Никто не придет на помощь. Рен уехал и даже не знает о существовании угрозы нависшей надо мной.

Я перевернула открытку другой стороной. Виды Нью-Йорка. А что если Джек сейчас там, в Америке? И преследует не меня, а самого Рена? Что будет, если с Мильтоном что-то случится?

Тогда я снова останусь одна.

Я не могу допустить этого.

Собрав дрожащими пальцами фотографии с пола, я кое-как запихнула их в сумку и выбежала из квартиры, твердо решив не появляться в этом месте до возвращения Мильтона.

Последующие дни стали для меня настоящим испытанием. Сердце сжималось от страха каждый раз, когда я замечала на себе чей-то взгляд на улице, когда слышала английскую речь от туристов, мирно прогуливающихся по городу и фотографирующих достопримечательности. Мне казалось, что я стала бояться даже собственной тени, и из-за этого чувствовала себя измученной.

Я так и не решилась рассказать Зои или еще кому-либо о странном письме, абсолютно уверенная, что Мильтону бы это не понравилось. Он был зол на охрану Мастерпис и своих людей, которые вызвали полицию после проникновения Джека в нашу квартиру, ругал их за то, что в дело вмешались посторонние люди. Я не знаю, как ему удалось замять эту историю, но в прессу она не просочилась и люди из полиции нас больше не беспокоили. Между прочим, вспоминая о том вечере, меня занимал один вопрос: почему полиция слушалась приказов Мильтона? Как он может командовать ими, словно своими подчиненными? И они, похоже, принимали это как должное.

Он хороший бизнесмен, имеет некоторую популярность у населения, из-за чего все пророчат ему карьеру политика, но разве это имеет какое-то отношение к органам правопорядка? Неужели этот парень имеет какие-то особые рычаги давления, которые заставляют всех ему повиноваться?

К сожалению, мне не у кого было спросить об этом, а на все мои слабые попытки добиться личного разговора с Мильтоном я получала категорический отказ – никто кроме главных помощников не имеет права его беспокоить.

И все равно, я не собиралась сдаваться, тем более, вскоре, у меня появился еще один серьезный повод для того, чтобы мои уговоры стали более настойчивыми.

В школу вернулась моя вторая подруга Су Ли Пин, и я сразу заметила разительную перемену в ее поведении. Если раньше она первая радостно приветствовала всех одноклассников, даже тех, кто предпочитал не общаться с ней, то теперь она выглядела замкнутой и угрюмой. Она молча прошла мимо нас с Энже и села на свое место за первой партой.

Мои подозрения усилились, когда азиатка отказалась обедать с нами и на переменах старалась избегать общения, совсем как я недавно. Она выходила в коридор, и возвращалась перед самым звонком, либо делала вид, что очень занята повторением материала перед уроками, чтобы уклониться от разговоров и вопросов.

Снедаемые любопытством, мы с Энже все же перехватили ее после уроков в туалете, где Су Ли решила переждать, пока основная масса учеников уйдет из школы. Она заперлась в кабинке и никакие уговоры не помогали нам выманить девушку оттуда. Сопротивление ее, впрочем, было недолгим, и примерно через пол часа Су Ли покинула свое укрытие. Она вышла к нам с распухшим от рыданий лицом, и обреченно заявила, что на прошлой неделе ее маму уволили из «Мильтон Груп». Оказывается, она все это время не появлялась в школе, так как боялась, что теперь к ней будут относиться так же, как ко мне – преследовать и унижать за то, что она нищая стипендиатка.

Меня это почему-то больно задело. Выходит, что до этого Су Ли испытывала облегчение, когда все шишки доставались мне одной, а ее никто не трогал, потому что должность ее мамы в «Мильтон Груп» считалась очень важной и ответственной.

Хотя маму девушки, миссис Пин, мне было действительно жалко. Я знала, что она одна обеспечивала всю семью, в то время как ее супруг выполнял скорее роль домохозяйки, что в нашем обществе считалось неправильным и всячески осуждалось. Что будет с ними теперь, когда они лишились основного источника дохода?

Должно быть, это какая-то ошибка. Я видела, как Мильтон без суда и следствия приказал уволить почти сто человек из своей компании. Может и миссис Пин случайно попала в эту сотню? Я ведь точно знаю, что она ни за что не стала бы шпионить против «Мильтон Груп». Глядя на то, как их семья помешана на Рене, их можно назвать скорее фанатиками, которые поклоняются Мильтону, словно богу, а не злоумышленниками, которые пытаются навредить ему. Су Ли ведь говорила, что и ее старшая сестра мечтает пойти работать в «Мильтон Груп», чтобы быть ближе к Рену, в которого влюблена по уши. Можно ли найти более преданных людей, чем эта семья?

Когда Зои в очередной раз приехала ко мне домой, справиться о делах, я попыталась расспросить у нее о судьбе тех 83 человек, которые были уволены из «Мильтон Груп», в особенности о том, почему миссис Пин попала в этот список, хотя считалась очень честным и ответственным работником. Увы, в таких ситуациях моя помощница предпочитала делать вид, что ей ничего не известно о внутренних делах фирмы, да и обсуждать решения верхушки было не в её компетенции.

-Я точно могу сказать лишь одно, - уверенно заявила девушка, - никто не может просто так избавиться от работника без каких-либо причин, даже мистер Мильтон. Скорее всего, была создана комиссия, которая тщательно проверила деятельность всех этих сотрудников. И только выводы этой комиссии могли послужить причиной их увольнения.

Мне показалось, что Зои была удивлена, как я вообще смогла усомниться в работе Рена, который, по мнению действующих сотрудников компании, никогда не совершает ошибок.

А ведь я точно знала, что Рен не идеален. Достаточно вспомнить историю с нашей горничной, чтобы понять, как он быстр на расправу, не отличает друзей от врагов и во всех видит потенциальных предателей…

Хотя, возможно, у него есть на то причины?

Послание, которое я забрала из Мастерпис, гласило: «Кровь за кровь». Эта достаточно короткая и ёмкая фраза лишала возможности как-то неправильно её интерпретировать. Отправитель ясно дал понять, что он собирается расплатиться за какой-то поступок Мильтона в прошлом. Если добавить к этому странное поведение Рена, можно было предположить, что он совершил что-то действительно ужасное и теперь боится, что его тайна будет раскрыта, если начнется следствие.

Вопиющая несправедливость состояла лишь в том, что жертвой расправы в этом деле избрали меня, в то время как я даже не знала, с чем имею дело.

Именно тогда я решилась воспользоваться своим секретным преимуществом и самостоятельно связаться с Реном. Важнее всего было предупредить его о грозящей опасности, а с последствиями и его возможной злостью я собиралась разобраться как-нибудь потом…

Я долго морально готовилась к этому действию, и немало усилий потратила на то, чтобы успокоить себя, пока набирала номер телефона, но все оказалось зря – сколько бы я не звонила, трубку никто не брал. Долгие гудки могли свидетельствовать о том, что Мильтон оставил свой телефон в офисе, а в Нью-Йорке у него был другой. А может быть, он знал мой номер и специально игнорировал.

Как бы там ни было, мне было сложно скрыть своё отчаяние: единственная возможность связаться с Реном, на которую я так полагалась, была упущена.

Дни шли за днями, а он и не думал возвращаться. Я старалась посещать все занятия, на которые меня записала Зои, безупречно сдала промежуточные экзамены в школе, потому что кроме учебы мне все равно нечем было заняться, и все для того, чтобы хоть немного отвлечься от грустных мыслей.

Отношения с другими учениками все так же не ладились, они по-прежнему задирали меня в коридорах. Вот только, я перестала молчать и становилась все более агрессивной в ответ на их выпады. Когда меня просто дразнили, я могла, демонстрируя холодное презрение, пройти мимо. Но стоило кому-то толкнуть меня или ударить в спину, как я поворачивалась и била наотмашь этого человека.

Проблемы в школе, на фоне преследующего меня убийцы, казались теперь такими незначительными, что я просто перестала думать о них, и постепенно во мне вырабатывалось тупое безразличие к происходящему.

Мне даже сделали строгий выговор за, якобы, безосновательное нападение на одного из учеников. А когда какая-то младшеклассница плюнула в меня жвачкой, проходя по коридору, и я тут же залепила эту жвачку ей в волосы, меня впервые вызвали в кабинет директора.

- Простите, господин директор, но разве существует другой способ искоренить невежество в детях? Только почувствовав весь вкус наказания, они больше не осмелятся разбрасывать мусор в коридорах школы, - сказала я в свою защиту.