В доме у Дьявола

Глава 3

Оли не ломилась в дверь с дикими воплями: «Джессика, не делай этого!». Она благополучно скрылась в гостиной, оставив меня в одинокой мрачной ванной. Но я была уверена, что это «доверие» подталкивало ее взять стакан и вслушиваться в каждый шорох.

Впрочем, прекращать жизнь путем самоубийства не было для меня выходом. Я не из того числа людей, которые убегают от проблем в мир иной. Несмотря на то, что моя жизнь сложилась не лучшим образом, я хочу продолжить этот путь. Мне хочется побыть обычным человеком, обзавестись высокими целями, а не отсчитывать секунды и продумывать план побега из адского местечка.

Положив краску для волос и косметичку в раковину, я взглянула в покрытое дымкой зеркало. Моему ужасу не было предела: в отражении проглядывало пещерное чудовище. Растрепанные светлые волосы вылезали из капюшона, ниспадая на плечи, под огромными аквамариновыми глазами пролегали фиолетовые мешки, с убогостью которых могла сравниться россыпь веснушек на впалых щеках. Судя по моей скрюченной физиономии, вопрос о принятии внешности был очевиден: я не нравилась себе ни на йоту. В таких случаях люди наверняка прибегают к косметике. Или не выходят на улицу.

Протяжно вздохнув, я сбросила капюшон — золотистые волосы упали на спину: они – то единственное, что не хочу менять в себе. Не могу поверить, что придется покрасить их. С темной копной я не буду выглядеть лучше, ведь бледная кожа и нагло засевшие под глазами мешки станут гораздо заметнее.

Подготовив краситель, я печально взглянула в зеркало. Лишь бы новый цвет не стал моим проклятием. Спустя несколько минут, темное вещество, будто кокон, обволакивало голову. Я вычитала в инструкции, сколько следует держать краску, и заколола волосы в пучок. Местами кожа зудила, заставляя впадать в панику. Наверное, так и должно быть. В противном случае буду полировать лысину маслами.

Стянув перчатки и выбросив их в мусорное ведро, я подставила руки под струю воды. Какой бы ни была ледяной ее температура, то, что неожиданно промелькнуло за моей спиной, источало просто… мертвецкий холод. Застыв, я медленно выключила кран, боясь сделать лишнее движение. По спине прошлось неприятное чувство, и я осознала, что кто-то смотрит на меня. Это могло означать только одно — галлюцинации вернулись.

Оли не смогла бы зайти сюда — я закрыла дверь. Более того, звук ржавых петель, шаги и дыхание я бы услышала, если бы она забрела внутрь каким-то образом. А вот то, что доводилось видеть только мне, не издавало ни звука. По крайней мере, за весь период моей шизофрении.

Холод вполне можно было списать на сквозняк, однако в ванной не было окон или кондиционера. Так что, одна из самых правдоподобных догадок была еще и паршивой.

Запихав куда подальше страх и надеясь на лучшее, я резко подняла голову. В зеркале, где отражалась до чертиков испуганная девушка с непонятной дулей на голове, был еще кто-то. Точнее, размытый человеческий силуэт…

— О, черт! — Я ринулась в сторону, сметая на своем пути корзину для белья и мусорное ведерко — было бы не так хреново, если бы его содержимое предпочло не высыпаться на пол.

Разнообразные бумажные изделия, разворачивать которые явно не было желания, валялись в моих ногах. С диким отвращением и зудом, охватившим тело, я схватилась за края раковины, лихорадочно избавляясь от мусора. Чтобы не вопить, я сжала губы в тонкую полоску и старалась не оборачиваться, мысленно браня все на свете. Надеюсь, этот дом обладает глухой зоной, и Оли не слышала моих воплей.

К сожалению, мне пришлось приподняться и наперекор зверскому страху взглянуть в туманное зеркало. Прежне не доводилось видеть, чтобы мои галлюцинации… пребывали в хорошем расположении духа. Едва видимая фигура, сотканная из человеческих пропорций и пыли, улыбнулась. Или оскалилась. Я не могла понять, что выражало лицо этой субстанции, потому что силуэт то растворялся, то появлялся вновь.

Впервые с галлюцинациями я столкнулась перед своим десятилетием. Тогда я нередко ощущала чье-то присутствие, оставаясь наедине с собой. Я не понимала, кто все эти сущности, которых вижу, и почему они приходят именно ко мне.

Люди…

Те люди казались мне призраками. Покойниками в прозрачных оболочках. Но даже тогда я знала — призраков не существует. Они — вымысел, как и бог. Незнакомцы появлялись в моей жизни, и также уходили из нее – тихо, бесследно. Между тем, я пыталась понять, откуда все это идет, почему схожу с ума, но не желаю выбираться из «сумеречного» мира. Порой, мне было комфортнее находиться в плену своих галлюцинаций, чем с реальными людьми.

Мои бредни прогрессировали с каждым днем. Они не причиняли вреда, не разговаривали, а просто молча наблюдали за мной. Что самое интересное — люди, которых прорисовывало сознание, всегда были разного возраста и внешности. Должно быть, образы всех тех, кого я некогда видела на улице, откладывались в голове и представали перед моим взором в качестве надоедливых протеже призраков.

Первобытная реакция на таких необычных «гостей», естественно, выразилась в крике. Вряд ли девятилетняя девочка могла среагировать по-другому. Порой, перед моими глазами представали весьма обычные люди, но с видимыми дефектами, вроде сломанного позвоночника, кровавого лица или отрубленной руки. Кто-нибудь наверняка бы подумал, что это – призраки: заблудшие души, которых тянуло ко мне. Но в призраков я не верила, в отличие от своего психического состояния.

Эта «уникальность» всегда приносила только страх и непонимание. Когда мои родители узнали, что их дочь чокнулась, они позвонили в психушку. К несчастью, на тот момент я реагировала дико, постоянно бормотала что-то, чем заслужила участь сумасшедшей, которую привязали к носилкам и увезли в одно сказочное местечко. Всего-то один звонок родителей испортил мне всю жизнь. Они не сочли важным поговорить со мной или хотя бы навещать в больнице. Отказаться от собственного ребенка для них было как выкинуть старый хлам. Конечно, зачем им сумасшедшее дитя? Ведь можно родить другого – нормального и здорового.

Наверное, я должна была ненавидеть своих родителей, но со временем ненависть переросла в спокойствие. Спустя несколько лет нахождения в психушке, я осознала многое в своей жизни: рано повзрослела, научилась не привязываться к людям и быть одиночкой. У меня-то и друзей не было совсем. Настоящих. Моими единственными и постоянными гостями оставались молчаливые призрачные незнакомцы, которых я боялась. Какая ирония.

Я чувствовала взгляд на своей спине, и не могла понять, почему могу его ощущать, словно прикосновение. Ранее галлюцинации не действовали на меня с такой силой. И они никогда не улыбались, кроме этого случая. Пусть мне и грезились размытые силуэты людей целых семь лет, но я все равно не привыкла к ним. Шизофрения свалилась на меня, как снег на голову. Я не была готова к ней. И сейчас не готова ее принять. Она — не часть меня.

Холод прокатился по пояснице, заставив обернуться. Бледное осунувшееся лицо с опухшими глазами находилось буквально в нескольких футах от моего. Оно было почти прозрачным — сквозь него простирался «чудесный» вид на немытый веками унитаз, на котором, если верить Оли, сидел кто-то из знати.

Крик застрял в мгновенно-пересохшем горле, сердце совершило сумасшедший кульбит, и я была уверена, что вот-вот упаду в обморок. Прежде я не видела так четко свои глюки. Видимо, мой мозг сегодня постарался, прорисовав каждую черточку этого замученного паренька со странным… порезом в области сонной артерии. Видела ли я его раньше? И откуда эта рана?

Его тонкие губы разомкнулись. У меня перехватило дыхание, когда голос — низкий и хрипловатый, пронесся эхом по ванной.

— П-помоги мне…

Мне словно врезали кулаком под дых. Не веря происходящему, я несколько раз моргнула — парень не исчез. Так, хорошо, Вейсон…Хотя, нихрена это не хорошо! Он говорит!

— Ч-что ты сказал? — заикаясь, тихо спросила я.

Я не должна была заводить с ним диалог. Он — плод моего чрезвычайно больного воображения. Как говорила миссис Маджен, советы которой я слушала крайне редко, реагировать на галлюцинации нельзя. Они – вымысел. А если я войду в контакт с ними, то рано ли поздно приму их влияние как нечто нормальное.

— П-помоги, — хрипловато повторил силуэт. Его очертания исчезали в воздухе, какой нещадно обжигал мои легкие: каждый следующий вдох давался с трудом. — Помести меня в тело. В мое т-тело.

Галлюцинация говорила вполне связными предложениями, но от этого мне не становилось легче. Теперь они болтают. Что дальше? Опять палата, таблетки и миссис Маджен?

— Тебя нет, — холодно утверждала я, делая неуверенный шаг. Ноги страшно дрожали. — Тебя. Нет.

Что просил этот парень из потаенных углов моего воображения — оставалось загадкой. В любом случае, мне даже не хотелось знать, что он имел в виду.

Сотканный из призрачной материи, силуэт поплыл ко мне — действительно поплыл — его ноги находились в нескольких дюймах от пола. Я лихорадочно отпрыгнула, пусть и понимала, что он не сможет мне навредить. Инстинкту самосохранения противостоять было невозможно.

— Я м-могу снова ж-жить… позволь…

Чего?

Жить? Ну уж нет, это совсем изде…

Того не осознавая, я врезалась подколенной ямкой в острые края ванны и с писком полетела вниз. Руки отчаянно реяли в воздухе, стараясь ухватиться хоть за что, и, к счастью — или, скорее, великой неудаче, пальцы вцепились в занавеску. Естественно, вся конструкция полетела на меня. Тупая боль прошила макушку, но это был еще не конец, когда я ударилась головой о кафель. В глазах мгновенно потемнело, и я тихо взвыла.

— Джессика… сделай это… дай мне новую ж-жизнь!

— Джессика? — встревоженный голов Оли обрушился на меня с большей силой, чем железная труба занавески. Только не она. — Что случилось? — Ее кулаки обрушились на дверь. — Открой сейчас же! Джессика Вейсон!

Сумасшествие только набирало обороты. Казалось бы, что может быть хуже? Пару секунд назад я опрокинула на себя ведро с «сюрпризами», начала говорить с появившейся галлюцинацией, а потом создала все «условия», чтобы покалечить и без того глупую голову. Прекрасное начало «новой жизни».

— Т-тебя нет, — завела я старую песню.

Попыталась подняться, несмотря на боль и оседлавшее чувство страха, но парень, видимо, не хотел, чтобы я оказалась на ногах. Прогремев что-то невнятное — вроде бы — ругательство, он раскрыл громадную пасть и с диким воплем, доводящим до мурашек, помчался на меня. Его белые пальцы приготовились схватить меня за… да за что угодно. И когда я завизжала, понимая, насколько глупо выгляжу, страшась того, чего на самом деле нет, силуэт накинулся на меня. Все вокруг перестало существовать — тьма загребла в свои объятия.

Но это было не концом мучений. До того, как вырубиться, я почувствовала между ног странное тепло. Не пришлось гадать, чтобы раскрыть происхождение этого явления.

Моя убогость не имела границ.

Я описалась.

***

— Скажи, пожалуйста, как за пять минут ты превратила ванную в подобие помойки? — Оли приложила к моей вылезшей на макушке шишке кусок замороженного мяса, и я зашипела от боли. Краска, соприкоснувшись с капельками воды, заструилась по шее, как водопад.

На вопрос Оли у меня не было адекватного ответа. Если кто-то узнает, что я опять видела «призраков», меня упекут в психушку, где главным развлечением пациентов является битье головой о стены. На самом деле, это еще самое безобидное, что там происходило. Однажды одна великовозрастная старушка пыталась вызвать Сатану, а ее приспешница в соседней палате вскрывала вены, чтобы начертить пентаграмму. Милые дамы.

— Я… поскользнулась, — оправдание вылетело само-собой.

Лежа на обтянутом клеенкой диване, я напряглась, предполагая, что его накрыли не зря. Густо покраснев, я скрестила ноги, когда вспомнила про недавний конфуз. Глупо было надеяться, что на светлых джинсах Оли не разглядела «результат» моего страха. Она вломилась в ванную и застала меня с пятном позора на репутации. Во всем, черт его дери, виновато то «ведение». Точнее, паренек: он заговорил со мной, затем – накинулся. Галлюцинации никогда не выходили за рамки «я-просто-посмотрю-и-уйду». Они стали сильнее и опаснее для моего здоровья.

Месяцев десять назад, когда я собиралась сбежать из клиники, то столкнулась с похожей ситуацией, только тот, кто попался мне на пути, пытался завести со мной диалог. Кажется, шизофрения набирает скорость.

— Поскользнулась? — Ее взгляд метнулся к моим ногам, и я почувствовала, будто лицо впечатали в солнце. Я нервно заерзала, проклиная слабый мочевой пузырь. — Правда, Джессика? Ты кричала…

— Я кричала, когда падала, — поправила ее и прижала кусок мяса к затылку.

Убрав ладонь с моей головы, Оли встала с дивана. Держу пари, ей было противно со мной сидеть…

— Ладно. Но откуда мне знать, что ты не хотела совершить самоубийство?

— Оли, ты действительно думаешь, что я хочу сдохнуть? — я повысила голос, усаживаясь на диване и мечтая огреть ее куском замороженной мертвечины. — По каким-таким причинам я хочу умереть, раз на то пошло?

Ну, можно было поспорить, что у меня все прекрасно. В клинике мне не смогли помочь, ибо я не принимала никаких лекарств, когда убедилась в их бесполезности — они тупо доставляли головную боль. Хоть миссис Маджен вела жесткий контроль, иногда мне удавалось прятать таблетки под губой, а потом складировать их в матрасе, чтобы не спалили увиливание от лекарств. Моя доза всегда была большой, но когда я просекла, что можно притворяться, мне уменьшили количество пилюль.

За покладистый характер миссис Маджен поощряла меня — что было очень удивительно. Спустя несколько мучительных месяцев, меня выписали из клиники с некоторыми предлогами: первое время за мной будут «приглядывать» - навещать, звонить и тому прочее, и я буду ходить к школьному психологу, если меня соизволят взять в какое-нибудь общеобразовательное учреждение. Затем решался вопрос, с кем я стану жить, ведь «чудесные» родители отказались от меня. Я не держала зла на мать и отца, однако горькая правда душила холодными ночами и заставляла тихо рыдать в подушку. Но моим спасением и опекуном стала тетя Оли – с ней у меня всегда были теплые отношения. Позицию моих родителей она не понимала и разорвала с ними какую-либо связь. Возможно, Оли и без моей персоны хватало хлопот, но она решилась взять меня под крыло, несмотря на то, что отец и мать тоже были против этой затеи.

Оли припала к коробке, косясь на меня. По ее красивому лицу проползло выражение ужаса, смешанного со смятением. Она была старше меня всего на пять лет, но выглядели мы как ровесники.

— Джессика, не дерзи, я ведь просто волнуюсь за тебя, — спокойно отрезала она и кинула мне спортивные шорты. — Надень. Ты…

Краснеть уже было некуда. С яростью сжав отвратно-розовые шорты, я съязвила:

— … да, обмочилась! Будешь проводить расследование, почему это произошло?

Оли покачала головой и устремила смущенный взгляд в пол. Я решила, что на этом разговор окончен, но когда увидела свои коротко-подстриженные ногти, меня снова будто бы бросили в Везувий. Не припомню, чтобы занималась маникюром, борясь с «призраком».

— Совсем мне не доверяешь? — Я показала ей ногти. — Я в здравом уме, чтобы делать это самостоятельно.

— Я лишь… упростила тебе задачу, — мягко объяснила Оли.

— Надеюсь, на ногах хотя бы не трогала?

— Там уж сама… Я сэкономила время, ведь тебе завтра в школу, нужно подготовиться и все такое.

Сердце со скоростью американских горок оказалось в пятках.

— В-в школу? — Я застыла на месте, возвращаясь на пару секунд назад — мне не послышалось?

— Ты не рада?

— Дело не в этом, просто… неожиданно. — Я пошатнулась, едва держась на ногах. Почему она не предупредила раньше, что я куда-то пойду? — Не думала, что так скоро окажусь в обычной школе.

Оли глянула на меня через плечо. В ее зеленых глазах появился живой блеск.

— Ты заслуживаешь нормальной жизни, Дэйз, раз ты…, — она запнулась и, откашлявшись, продолжила, — … раз ты выздоровела.

В каком-то роде она права. Я неуверенно кивнула, не представляя, как буду чувствовать себя в новом обществе, в другой обстановке и с адекватными сверстниками.

— Думаю, тебе понравится в этой школе, — продолжила тетя. — Сегодня позвоню миссис Маджен и сообщу новости.

— Ей обязательно знать, где я буду учиться?

Посмотрев на шорты, зажатые между пальцами, Оли вынула какую-то футболку и тоже кинула мне. Без лишних вопросов я приняла ее, нелепо скрестив ноги.

— Да. Ты будешь ходить к психологу, и какое-то время она будет получать от него информацию о твоем здоровье. Помимо всего, тебя ждут внешкольные визиты к психиатру и перечень таблеток, которые обязала пить миссис Маджен.

Таблетки…

Похоже, от своей старой жизни я не скроюсь — кошмар будет продолжаться, но уже в другой обертке.

— Зачем мне глотать лекарства?! — я была на грани срыва. — Я ведь…

«Здорова», — хотела закончить, но Оли перебила меня, подхватив переполненную коробку.

— Знаю. Это нужно для профилактики.

Она поспешила за кухонный островок, оставив меня с разинутым ртом. Глотать эти таблетки то же самое, что хотеть пить, но облизывать бетонные стены: никакого результата.

— Пф, профилактика, — я закатила глаза. Жжение в голове на мгновение замедлило мое дыхание. Запустив дрожащие пальцы в волосы, я почувствовала липкую краску, про которую совсем забыла. — О-о-о, нет…

Оли выглянула из-за угла. Из ее рта торчал кусочек морковки.

— Что-то случилось?

— Сколько я была… в обмороке? — в моих словах явно чувствовался истерический тон.

Желания подойти к зеркалу и ужаснуться, как выгляжу, и что стало с моей длинной шевелюрой — абсолютно не было.

— Несколько минут, но ты еще где-то тридцать минут пыт…

— … о, срань господня! — взвизгнула я, со всех ног помчавшись в ванную. Краску нужно было держать двадцать минут для натурального цвета. Но вместо «молодой коры», как было написано на упаковке, я могла претендовать на «жженное полено».

Залетев в ванную комнату, я совершенно не обратила внимания на бардак, созданный по моей вине, а про «фантома» и вовсе забыла. Метнувшись к зеркалу против своей воли, я увидела девушку, чье лицо не фонтанировало счастьем. Лицо тоже было заляпано краской, но его благосостояние волновало меня в последнюю очередь.

— Ох, точно… твоя голова, — Оли застыла в проеме, прикрыв рот ладошкой.

Все было действительно так плохо?

— Я теперь стану лысой?

— Ну…

— Замечательно.

Видимо, на мне клеймо аутсайдера. У нормального человека не бывает столько неприятностей в один лень.

— То есть, я не знаю. Я сама-то ни разу не красилась, но знаю, что краска очень вредна для волос.

— Ты прям Америку открыла, Оли.

С видом висельника я опустилась на коленки возле ванны и включила воду. Оли внимательно наблюдала за моими действиями, прикусив ноготь, тем временем я аккуратно мыла волосы, надеясь, что не все потеряно. Вытерев влагу с целой шевелюры, я зажмурилась, когда подошла к зеркалу. Оли не дышала, и было понятно, что на моей голове Джонье гнездо. Или того хуже.

— Обещай, что не описаешься снова…

— Оли!

— Что? Ладно, утрирую! Смотри уже.

В эту роковую секунду я распахнула глаза. На меня глядела «красотка», которую словно окунули в нефть: некогда светлые волосы были черными насквозь. Даже тьма по сравнению с ними не казалась столь глубокой и мрачной.

Мои губы задрожали от несправедливости. И с таким видком завтра идти в нормальную школу… Я ведь собственноручно создала себе образ клишированной сумасшедшей.

Это заслуживает аплодисментов.

— Тебе… идет, — Оли нелепо похлопала меня по плечу и постаралась улыбнуться.

Отличная попытка разрядить обстановку.

— Они такие же черные, как моя жизнь.

— Если высушишь, цвет станет помягче, — тетя легонько потрепала меня по макушке. — Зато-о-о-о у тебя новый образ!

Я бы сказала, что эту попытку изменить внешность стоит считать провальной. Прежнюю Джессика Вейсон не узнать, ведь она превратилась в цивилизованном адекватном мире в настоящее пугало. Несмотря на то, что мы с Оли переехали в другой город, и здесь вряд ли кто-то заикнется о сумасшедшей девочке из клиники для душевнобольных, меня вполне могут принять за съехавшую с катушек. Черные испорченные волосы, бледная кожа, сухие губы и безобразные мешки под глазами станут тому явным предположением.

Повернувшись к Оли, я оперлась о края раковины и вздохнула.

— Терять нечего. Неси косметичку.

***

— Я буду учиться здесь? — с отвращением спросила я, указывая на обитель своих будущих мук.

Светлое здание с растущими сполохами желтых цветов по периметру могло было бы выглядеть идеально, если бы не кучка парней на парковке, которые засовывали тампоны в ноздри, смеялись и портили атмосферу презентабельной школы. Чувствую, этот год ничем не будет отличаться от семи лет в психушке.

Выгнув изящную бровь, Оли стрельнула взглядом в мое окно и обреченно вздохнула, словно поняв, на что меня подписала.

— К несчастью, да.

— Ох. — Я представила, что меня ждет в нормальной школе, и с чем придется столкнуться.

В клинике для душевнобольных (как ее «ласково» принято называть) у меня было индивидуальное обучение с «особой» программой. А в школе Маунтин такого в помине не будет. Придется учиться вместе со всеми. Наверное, меня могли бы не допустить к учебе с обычными детьми, ведь я – другая: представляю опасность для общества… Но мое личное дело, кажется, шепнуло директору школы, что новая ученица будет отлично смотреться с той компанией поджигателей. 

Под ложечкой засосало от одной лишь мысли, что с минуты на минуту я войду в свой класс, и это не будет индивидуальный урок в палате под наблюдением врачей. Мне придется общаться со сверстниками, сидеть рядом с ними, возможно, принимать дружеские прикосновения. Как они примут в своих кругах девушку, съехавшую с катушек? Несомненно, никто не узнает о моем прошлом, и не будет знать, что недавно я проминала больничную койку, «боролась» с «призраками» и жевала неизвестные таблетки, но от неприятного чувства не скрыться. Вдруг что-то пойдет не так, и люди узнают настоящую Джессика?

Оли легонько пихнула меня, а я продолжала пялиться на парней, утонув в мыслях.

— Может быть, там все не так плохо?

— Ты меня просто успокаиваешь, — сухо заметила я, подхватывая с заднего сидения темно-зеленый рюкзак.

Худощавый парнишка, уподобляясь полоумным друзьям, засунул в ноздри тампоны и… поджег их. Танцующий дым и маленький огонек дрожали, пока его идиотские губы растягивались в глупой улыбке. Другие же ребята сочли интересным занятием носиться перед входом в Маунтин и разбрасывать остатки тампонов, будто прекрасные лепестки роз.

Моя палата для них свободна.

— Да, я тебя просто успокаиваю, — медленно согласилась Оли, пытаясь моргнуть. Она вложила в мою руку несколько купюр: — Это на ленч. И ради всего святого, — на секунду она замолкла, когда раздался свиной визг — тот поджигатель, отныне, катался по земле, так как огонь необъяснимым образом достиг его джемпера, — обойди их стороной, окей?

Я кивнула. Открыв дверь дрожащими руками, я покинула синенький минивен Оли. Ледяной воздух наполнил мои легкие, заставляя тело покрыться мурашками. Даже в плотных джинсах и кофте было холодновато. Ненавижу осень.

Припав к освободившемуся сидению, тетя схватила меня за запястье, когда я собралась захлопнуть дверцу.

— Хочешь, пойду с тобой?

— Оли, — предупредительно протянула, высвобождая руку из ее хватки, — я справлюсь. Честное слово. Мне не пять лет.

На самом деле, было чертовски страшно идти одной. Если бы я была настоящей размазней, то согласилась бы на предложение Оли. Но я же отважный воин «ДэйзО ВейсонО» и с любой неприятностью буду справляться лицом к лицу! Или просто дам деру.

— Хорошо. — Оли поджала губу, и когда я захлопнула дверцу, она послала воздушный поцелуй. — Удачи! Увидимся вечером. И… не забудь забежать к психологу.

— Угу.

Смотреть, как единственный человек, знающий о тебе немало тайн, уезжает и оставляет в месте, где все незнакомо, было хуже некуда. По крайней мере, если возникнут какие-нибудь проблемы, я всегда могу обратиться к Оли. Она работает в похоронном бюро и решит любую проблему «черными» методами: лопата, яма и надгробие с греющими душу словами «Перешел дорогу Джессика Вейсон».

Серые тучи нависали над школой, погружая здание в полумрак. Ребята, играющие на соседней площадке в футбол, были единственными, кто заглушал вопли юного факира с пристрастиями к женским штучкам. Пламя, жевавшее его джемпер, наконец, потушили случайные прохожие, а дружки этого несчастного решили смыться, оставив приятеля в беде. Чудаки.

В принципе, Маунтин выглядел прилично, в отличие от его учеников. Хоть и здание чем-то напоминала дурдом, из которого меня недавно выпустили, тем не менее, это не мешало оценить всю его прелесть. Тропинка из гальки вела прямо к размашистым дверям, огибая обширный фонтан — на каменной кладке красовался резной рисунок в виде каких-то иероглифов. Так как Маунтин-Вью славился видами на горы Санта-Круз и чрезмерную растительность, здесь не обошлось без вида на густой лес, простирающийся за стадионом. Мечтать о какой-либо безопасности тут, рядом с дремучими елями и неиссякаемыми подростками - просто верх абсурдности. Откуда мне знать, что я не буду съедена вырвавшимся их чащи гризли или подпалена огнем, благодаря одному неандертальцу?

Вздохнув, я запихала деньги в карман и направилась внутрь, борясь с панической атакой.

Да здравствует новая чокнутая жизнь!

В первые же секунды меня встретили с «распростертыми объятиями». Когда я рассматривала желтую карту, выданную администрацией, и хлопала глазами, абсолютно не разбираясь, где может находиться тот заветный кабинет биологии, меня что-то снесло с ног на неистовой скорости. Точнее, кто-то. Будто сбитая долбанным полузащитником НФЛ, я полетела вниз, махая руками, как колибри. Столкновение с прекрасно-отполированным уборщицей полом было неизбежно, но тут падение прекратила чья-то довольно волосатая рука, схватив меня за пряжку рюкзака. Я повисла в воздухе где-то под углом сорок пять градусов и скользила на носочках, когда герой бесстыдно пристроился сзади, наблюдая за беспомощными поползновениями.

Я покраснела. Наконец, чудак выпрямился и лениво потянул меня за собой. Притворившись доской, я позволила ему поставить меня на ноги одним движением руки. Два глаза карамельного оттенка тотчас уставились в мои, зарывшись в темных волосах. Я бы могла сказать: «Он нереально красив», но когда опустила взгляд на широкую грудь, из-под которой выделялись плотные мышцы, остановилась на вердикте: «Он нереально, нереально, нереально красив». А еще горяч. И…

— Пока у тебя не потекли слюни, может, отойдешь? — с брезгливой усмешкой попросил незнакомец.

— С чего это у меня должны потечь слюни? — Ярлык идиотки прикрепился именно в тот момент, когда неосознанно проверила, сухой ли у меня рот.

Мне захотелось дать себе пинка. Парень засмеялся, складывая мускулистые руки на груди.

— Ты смотрела на меня как на бифштекс.

Он прокатился взглядом по моим ногам, затем уголок его губ поднялся чуть выше. Тревога забила через край — а вдруг я опять описалась? Между ног не чувствовалось ничего странного, но не веря своим ощущением, я присела на корточки, чтобы поднять выроненную во время столкновения карту и заодно проверить джинсы. После вчерашнего случая я так и не вбила в голову, что взрослые пеленки – лучшая в мире вещь.

— Ты мог бы извиниться, — заметила я, сжав бумажку в руке. К счастью, не потерпела еще один мочеиспускательный конфуз. — Летишь, как…

— …новенькая? — пропел он и перевернул карту в моей руке, когда я выпрямилась. — Какой кабинет?

Быстрая смена темы загнала меня в замешательство. Я промычала и еле как отрыла в катакомбах памяти ответ:

— Пятый. Вроде как пятый.

— Биология. Значит, прямо, два раза направо, и ты на месте.

Я открыла рот — не знаю — чтобы обозвать его или поблагодарить, но в итоге остановилась на втором.

— Спасибо.

— Любой идиот может прочесть карту, — беспечно отозвался незнакомец, дьявольски улыбаясь. — Ах, да, постарайся в следующий раз ходить не так, будто до самого утра просидела в баре в обнимку с Джеком Дэниелсом.

— Но…

— Я не потерплю, если твоя прекрасная задница заработает синяк, Уголек. — Парень подмигнул, расплываясь в пошлой улыбке, и прежде, чем я задумалась, можно ли относить это к ряду комплиментов, он очередной раз ухмыльнулся.

Уголек? Серьезно?

Яростно дыша, я пригладила черные волосы, прилипшие к лицу. Оли уверяла, что краска со временем смоется, и у меня появится тот каштановый оттенок, который был на упаковке. Но сейчас я выглядела как дешёвка или неудачный эксперимент парикмахера.

Хотелось накинуть капюшон и проходить так остаток дня, однако я не собиралась показывать, что слова задиры обидели меня.

Что я там говорила? Он нереально красивый? Забудьте.

— Я не Уголек, — процедила я спустя секунды нелепого молчания.

Незнакомец сжал лямку черного рюкзака, натягивая на лицо ту улыбку, которую я успела возненавидеть.

— Да, ты права, — он сощурился, кидая хищный взгляд на мои ноги. — Тебе больше подойдет — мисс Сладкая Попка.

Я обомлела.

— Что-о?!                                

Развернувшись на пятках, парень потопал по коридору и отсалютовал, не оборачиваясь:

— Ходи осторожнее — ценный груз.

Я продолжала стоять посреди холла, пораженная его дерзостью. До меня только сейчас дошло, что дала ему отличный повод рассмотреть мою задницу, когда наклонялась за картой. Отлично. Теперь у меня появились сразу два прозвища.