Пыль Книга 2: ПЫЛЬ ОКЕАНА.

Глава 5 «Мрачная бездна»* * * «Колючие гадкие твари»

Прилагая усилия Здал приоткрыл глаза тщетно пытаясь всмотреться в темноту. В ушах стоял звук, ударов в барабан, в голове было смятение как будто в тот барабан били его собственной головой, на зубах была жирная земля, в руках он сжимает торф.

Здал попытался подняться на ноги, но земля под ним обрушилась в бездну. Земля разверзлась, осыпалась под телом Здала, бездонная темнота всосала его вместе с землёй.

Это была не земля, это просто насыпь из торфа вперемешку с пожухлой травой и листвой, натянутая словно пробка из прессованного куска земли в горлышке глубокой банки. Он провалился под толчком топнувшего всем своим весом, упал в тёмную бездну, но вопреки всему не разбился, а упал вскользь по толстому матрасу из земли.

Подгоняемый потоками подземных вод, его унесло в бездну. Лёжа на спине он видел, что летит из темноты в ещё больший мрак. Не было страха в тот момент, Здал, не думая, подсознательно понимал, что это логичное завершение тому, что он прожил и как он жил, куда стремился. Всю жизнь в непрерывном движении он стремился – в неизвестную, забытую всеми и мрачную бездну.

Тусклый свет проявил очертания, он начал различать силуэт человека, поющего на неразборчивом языке, по интонации представлялось, что это песнь о справедливой и правильной жизни.

Из плена темноты медленно выступила женщина, продолжая напевать она приблизилась к Здалу. Он не мог пошевелится лишь только взирать на размытый в лучах рыжего света облик молодой девушки. Толи ангел, толи демон, но это была не земная женщина.

* * *Цемент, скрепляющий кирпичи пятиэтажного дома цвета дождя, размешанного с грязью, был выточен ветрами так, что, цепляясь за выемки можно было, как по отвесной лестнице забраться на козырек над подъездом, с проросшими и уже увядающими ромашками на мшистой крыше, и уже давшей росток молодого тоненького стебелька тополя.

Входных дверей не было Ругман завёл Милу в подъезд.

- Мы с мамой живём на последнем этаже, самая лучшая квартира в доме.

- Этот дом как будто заброшен. – прижимаясь к своему спутнику сказала Мила. 

- Нет этот дом не заброшен, а очень даже густо населён.

- Но в здании так тихо. Ни голосов, ни звуков. В доме точно кто-то живёт? – вскинув бровки спросила Мила.

- Мы привыкли жить в тишине, и прислушиваться к каждому шороху постоянно ожидая, самых неожиданных ужасов. Скоро всё изменится, я уверен.

В подъезде стояла тишина изредка слышались сдавленные писки чем-то угнетённых людей.

Мила огляделась в подъезде, обшарпанные стены под ногами голый бетон, просевшие лестничные марши. Стёкла между этажами были выбиты и свет, и ветер проникал на каждую лестничную клетку, свежий воздух разбавлял запахи жильцов этого дома. На четвёртом этаже тяжёлый бетонный марш ходил ходуном от каждого шага на ступеньку, и держалась только на арматуре видной из щели осыпавшегося бетона. Мила старалась проскакивать через ступеньки опираясь на перила, она легко перепрыгивала ступеньку через ступеньку и ей казалось, что от этого давление от её веса на лестничный марш уменьшится. Перила были сделаны из цельных стволов молодых и тонких деревьев, прибитых, где-то привязанных за место утраченных.

- Мы ухаживаем за нашим подъездом, перила я сам делал. – Ругман похлопал по тонкому стволу дерева с ещё зелёной и влажной карой, со старательно обломанными ветками под самый корень, но всё же с занозами из распушившихся сучков.   

Они поднялись на последний этаж, стены, и то что должно быть лестницей на чердак, две железных периллы с проржавевшими насквозь перекладинами толщиной в палец – то что должно быть ступеньками, уже обломано и прогнулось, а нижние три совсем отвалились, сварка крепящая железные брусья с основами лестницы проржавела.

Дверь в квартиру Ругмана, была обита деревянными брусьями, с пахучей карой, выглядела свежей и заметно, и качественно отличалась от соседних уставших дверей с ободранной обивкой.

- Мама хочет, чтобы я следил и как можно чаще обновлял двери. Двери в прихожую говорят о хозяине дома. – Ругман открыл дверь и пригласил Милу зайти в дом первой.

- Так тоже говорит твоя мать? – Улыбнулась Мила.  

Маленькая прихожая была похожа на маленькую комнату, трепка на стене смутно напоминала ковёр, камни по своей форме похожие на замысловатые фигурки, выстроенные в ряд на полке из сучковатого бруска, каким-то образом прикреплённой, не понятно как, но державшейся на стене, но самое главное что делает эту прихожую комнатой, это диван, втиснутый и оставляющий мало места для передвижения, диван как и во всех остальных комнатах, больше деревянная скамья с наложенным, даже скорей наваленным тряпьём сверху, выдаваемое за перину - скромно и безвкусно. Диван стоял в проходе создавая впечатление что он там лишний, но он там стоял, и никто его с его места трогать не собирался.

Мила переступила порог и сразу очутилась в комнате, где на скамье-диване сидела не оставляя шансов пройти дальше в квартиру, с недовольной, заплывшей в морщинах и затвердевшей от старости лет, физиономией илистого цвета кожи, мать Ругмана.

- Чё!? – резко, буквально как выстрелила мама вопросом, как только глаза милы попали под её взгляд.

- Мама, познакомься, это Мила, вы уже встречались и даже говорили др… Мама мы хотим уплыть.

- Уйти, морские суда ходят по волнам и океанской глади. – поправила Мила.

- Да. – Ругман взглянул мельком на Милу, улыбнулся ей скромно и опять перевёл взгляд на свою мать, - В «Гоктании», по словам Милы, - под укоризненным взором матери Ругман начал как бы оправдываться, в его голосе появилась нотка совестливого оправдания своему плохому поведению, - там настоящий рай, там люди живут, не зная бед и нужды.

- В куда?

- В «Гоктанию». Это город, который находится по среди океана, который состоит из кораблей и там есть всё и все там добрые и всегда готовы прийти на помощь. Это город «Гоктания». – пропел Ругман подражая услышанному от Милы и других женщин, постоянно воркующих о райской пристани.

- Там на самом деле не всё так сказочно. Есть там свои проблемы, суда из которых состоит город уже давно пришли в негодность, проржавевшие корпуса кораблей порой рвутся как намокшие листы картона. Во время дождя укрыться там практически негде, прохудившиеся крыши протекает в большие дыры, как словно бреднями для ловли рыб, вымощены крыши наших кораблей, а про бури, которые не редкость кстати в океане, я промолчу. У нас даже песня есть которую поют, утихомиривая повелителя океана. Потому что каждая сильная буря может в щепки разнести «Гоктанию». – милым, тоненьким голоском Мила добавила дёгтя в медовую речь Ругмана.

Мать Ругмана слушала Милу ни чего ей не отвечая, только когда Мила кончила Мать поворочала щеками, как будто переваливая всё напиханное в рот с одной щеки на другую, с лицом обезображенным отвратительной маской встала и махнула рукой заманивая пройти.

Молча она проделала этот жест, но по её лицу было понятно, что стоит ей открыть рот чтобы сказать хоть слово она тут же взорвётся самым ужасающим ором. В попытках сдержаться у мамы даже начали закатывается глаза, гнев переполнял её, видя это Мила смело прошла дальше в квартиру, Ругман с опаской последовал за ней, пригибаясь под палящим взглядом, как кланяясь и постоянно приговаривая: «Мама, всё хорошо. Всё хорошо. Всё спокойно.».

В комнате куда попала Мила пройдя из коридора была почти такая же обстановка, за исключением коричневой тумбы, которая стояла на обломившихся ножках и в комнате было чуть больше места.

Как только все оказались в комнате, мать разразилась. Гневный скрежещущий гром нашёл выход. Больше ничего не мешало ей и не заставляло её сдерживать ураган внутри себя. Отступать было некуда. Если стоя на пороге квартиры можно было дать задний ход и выйти за порог, то здесь и сейчас пути для отступления нет, и заплывшая во гневе мать взяла ситуацию в оккупацию своего ора.

- И ты! Так, вот так! Уплыть…! С кем? С ней!? – мать брызнула слюной в сторону Милы. Заметив, как Мила вытирает попавшую слюну ей на щёку мать плюнула, издав характерный звук пенящихся слюней, вылетающих из рта, сложив губы трубочкой, уже точно прицелив с намерением попасть в лицо.

- Ой, - Мила попалась под пенку, заплакав она начала оправдываться перед матерью Ругмана, - Я же говорю, что там не так хорошо. Не так как представляет Ругман. Я совсем не знаю …

- Закрой свой протухлый рот Гоктайка! Ты наговорила.

- Мама, никто мне ничего не наговорил. – попытался влезть своим виноватым голосом Ругман под слюнявый обстрел матери.

- Я не знаю кто наговорил Ругману сказок про Гоктанию.

- Врёшь! Врёшь вонючая рыба.

- Нет, не вру. Я сама не хочу возвращаться туда.

- Куда? – удивился Ругман.

- Врёшь! Ты же всё врёшь! Зачем пришла, убирайся. Гоктайка.

- Куда ты не хочешь возвращаться? – повторил Ругман и с этого момента кажется приутихла буря в маленькой комнате.

- Я же сказала, там …

- В «Гоктании». – шокировано глядя на Милу поправил её Ругман.

- Да в «Гоктании», нет возможности нормально жить. Там очень много проблем о которых ты представления не имеешь. Постоянная качка, солёный воздух и ветер. Там сильные ветра, это сильно влияет на здоровье. А солнечный зной, такой что раскаляет металлические борта судов до красна и ступить некуда. Некуда, там кругом океан. Живя там ты постоянно будешь находится в ожидании проблем. Из еды там только рыба, питьевая вода только та что проливается дождём с неба, и если долго дождя нет, то наступает засуха. Так бывает не редка, запасы воды кончаются, и мы пьём рыбий жир. Люди с ума сходят там от такой жизни.

- Мила, о чём ты говоришь, этот город принадлежит монстру, и безумным прислужникам его. Настоящее сумасшествие здесь. Люди здесь живут в страхе издать громкий шорох. Нечто из темноты заметит и утащит твой разум, и вот тогда и будет ужас. По ночам, даже по вечерам, в общем с наступлением темноты город замирает и слышны стенания теней, которые бродят по улицам этого проклятого города.

Чувствуя, что забитый мальчик Ругман, своим гневным напором перевоплощается в копию своей матери Мила согласилась с ним.

- Да, наверно, в Гоктании точно лучше.

Мать схватила свою правую грудь обхватив её своей пятернёй как кусок мяса и начала круговыми движениями размазывать её по всей грудной клетке с силой придавливая её к солнечному сплетению как матерчатую губку, приговаривая: «И ты Ругман, я тебе, тебя. И ты Ругман. Подле-ц.». Мать тяжело поднялась с дивана и медленно вышла из комнаты.

- Мила, ты что дура? – обратился к ней Ругман, с спокойным тоном, но от его спокойных слов веяло озоном, как в море перед грозой.

- А, - со вздохом отозвалась Мила.

- Ты зачем себя так ведёшь?

- Как?

- Вот так! При матери начала … – Ругман замешкался, потеряв в своём уме подходящее слово, - сомневаться. Только этого и надо, ей было.

Мила вздрогнула от сильного хлопка дверью, мать зарыла дверь на ключ заперев Милу с Ругманом в комнате.

* * * «Бред безвластия»«А если кто-то ворвётся, то фугасы взорвутся прямо в городе, потому что власть должна принадлежать только нам, и если не так, то и щепки в океане моего безвластия не должно быть.».

Нечто слитое, которое должно быть мёртвым, на самом деле, в кошмарном акте воссоединения выпало в осадок бытия и Здалу показалось что он победил окончательно, но двое восстали уже в более чудовищной форме.

СиЛёза плыл по дороге. Оно направлялось в большой порт «Санкт Петербурга», чтобы встретить там капитана Сольмидия. Оставляя после себя тёмный след тени, медленно исчезающий, но всё же оставляющий противно серые пятна.

Цокая хитиновыми ножами, растущими из-под подбородка ужасной головы, врезаясь в гранит улиц и площадей острыми когтями перещёлкивая быстрыми ударами, словно молоточками по камням, перемещалась зловещая тень, а за ней тянулись, как будто плыли по воздуху, некто слитое воедино, ужасное существо СиЛёза. Расколотые головы Сикулина и Лёзи начали сливаться и виден был ужасный разлом, с выступами по шву запёкшейся крови, сливающий черепные коробки двух когда-то ещё людей Лёзи и Сикулина в единое омерзительное существо – СиЛёзу.

В этом городе ему было нечего боятся, это был его город, стремительно несясь по мрачным улицам города за СиЛёзей следовала тень, поглощающая во все темнеющую пустоту всё что, было вокруг, всё рядом с чем пролетал этот монстр утопало в пустоте без остатка. Вслед и навстречу королю мрака выглядывали и выползали безликие немые тени, прыгали тёмно-серыми пятнами с балконов домов, слетались делаясь в массивную волну всепоглощающей черни. 

Врезаясь острыми и длинными когтями в землю, словно множество жал хищных тварей впиваются в упругое тело жертвы, рвут плотские ткани с глухим звуком лопающихся струн, проникая в самую глубь звонко отстукивая при достижении необходимой глубины проникновения, как будто сигнал фиксации сцепления с землёй после чего хитиновая ножка подтягивала тень ужасающей головы а за ней плыло нечто чудовищное - СиЛёза, соединённое по средствам внушающих цепенеющий страх сил двух тел зажевав на кривой слияния одежду, делающей фигуру СиЛёзы ещё ужасней. Действия острых ножек было настоль быстрым что было похоже на перекаты ногтей по столу с отбиванием в быстром темпе паровозного марша с сопровождением звонкого стального цокота. СиЛёза выплыл из лесного массива и сразу очутился в порту, все пути за его спиной окутал мрак.

СиЛёза словно приплыл на тенях своих калечных ног в порт, чтобы добраться до Сольмидия. Сольмидий, который стоял в окружении пловцов не далеко от Акулы, заметил высокую фигуру, в уродливых чертах её, интуитивно, он сразу понял, что это за фигура и из кого это чудовище слеплено.

Алес только вернулся после разговора с Здалом, он думал обо всём ему сказанном и о том, что сказал ему Здал. В состоянии он решил поработать в порту и убрать контейнер, вместе с группой помощников из местных и нескольких пловцов, они закрепили контейнер, Алес сел за рычаги управления портальным краном и увидел, как высокая, выше обычного человека фигура образовалась в порту. Отвратительная внешность великана давало понимание что это агрессор, и прибыл в порт этот агрессор с самыми не дружелюбными намерениями. «Это что, … это кто?», - поправил себя в слух Алес, «Не может быть! Если это оно, если это СиЛёза, Здал сказал, что победил его.»

Сольмидий хотел отдать приказ взойти всем на борт Акулы, но погрузка и замена ядерного топлива в силовых установках на подводной лодке ещё не закончены. Отплытие невозможно и тогда капитан Сольмидий вобрав в себя всё своё мужество, вышел вперёд на встречу гиганту уроду – СиЛёзе, за спиной капитана одержимые бесстрашием стояли пловцы. Они были готовы ринутся в самую отчаянную битву за своего капитана.

Но Сольмидию, несмотря на всю его уверенность в себе, на непоколебимость противостоять монстру, хватило всего лишь одного взгляда СиЛёзы чтобы разбить свою бдительность. Сольмидий стоял замерев, не изменяя выражения суровости своего лица он смотрел на СиЛёзу и видел в его чертах собственное отражение. Сольмидий начал подходить ближе с усилием высовывая голову из высокого ворота своего пальто и всматриваясь в расплывчатую словно мираж фигуру СиЛёзы.     

Толпа пловцов завороженно шли за своим капитаном, за его спиной они не отставали от него ни на шаг, сначала недоумевая и переглядываясь они следовали за Сольмидием. Незаметно для них, словно переступив невидимый порог рассудительности и трезвости ума, их разумом завладела сонливая пелена мрака, они окружили СиЛёзу и Сольмидия и немо, и бездумно внимали речам СиЛёзы.

- Смотри сквозь туман тобой видимого. Ты видишь. Там, на пике тишины и спокойствия, там, где ждут, по середине океана, в родном городе Гоктания, где солнце мягко льёт, озаряя золотом борта судов. Там, где стоит лодка, омываемая тёплой волной, там, где лёгкий бриз навивает сон. Тревога, капитан, там, из маленького пламенеющего цветка разрастается убийственное бедствие. Начинается мор, идёт захват, погибель всего что было так дорого. Сольмидий, нас долго не было там, стало слишком поздно, теперь только так можно спасти тех, кто дорог, - ему казалось он видел собственное отражение, он не упал на колени, он просто стоял в абсолютно заторможенном состоянии и внимал, его челюсть отвисла и из его рта текла жёлтая слюна.

- Сейчас, ядерные торпеды, вы погрузите те, что видели на складе, те, которые за моей спиной. - за спиной СиЛёзы развеялась воздушная мрачная муть, там стояли, гружёные торпедами, грузовые трамвайные тележки, которые приволокли обезличенные городские тени, всецело подчинённые СиЛёзе, - Вы будете беспрекословно выполнять приказы своего капитана, после того как работы по заправке подлодки будут окончены, и вы отправитесь домой, домой…

- Сольмидий, мы сделаем так. Иди.

Лебёдка крана подняла контейнер, который уже был прицеплен к крюкам крана, в ожидании чтобы его убрали с прохода в порт, повернул стрелу на встречу к СиЛёзе, и начал выжидать удачного момента что бы нанести удар.

Алес практически не моргая, не замечая всего что происходит во круг него, сидел в кабине крана. Толи от страха, толи от нестерпимости начать действо, к которому он был готов, таращился в одну точку, он смотрел на СиЛёзу, на приковывающую взгляд мерзость этого существа, ненавистную ему фигуру. Лишь только он увидел, что толпа пловцов начала рассасывается вокруг СиЛёзы, кажется сразу у всех нашлась работа: пловцы пошли кто грузить ядерное топливо на Акулу доводя все системы подводной лодки до состояния отплытия, а кто грузить торпеды, все работы выполнялись аккуратно, но медленно, как будто за пеленой сна. Сольмидий развернулся и неестественной походкой отправился к подлодке.

Как только живой щит из людей окружающих СиЛёзу рассосался, резко дёрнув на себя рычаги управления, горячность завладела Алесом, сердце его забилось так, что он сам слышал его стук, в этот момент он не боялся быть замеченным он просто был оглушён собственным адреналином. Алес ждал подходящего момента, и вот момент в который решится гнев его справедливости, в его ушах шумно пульсировала кровь так, что ему казалось СиЛёза вот-вот услышит пульсацию его крови и обернувшись увидит его, но это было уже не важно, Алес был готов и полон решимости нанести удар.

Полноповоротный портальный кран, начал движение по рельсам, со звуком катящегося шара с холодным перекатом по металлическому плато и свистом в воздухе от летящего, с разворота стрелы, контейнера. В этот момент СиЛёза повернулся и посмотрел на Алеса прямо ему в глаза. Алес находился далеко и высоко в кабине портального крана, но всё же прочувствовал леденящий взгляд внушающий ужас, возбуждающий на дремотные мысли. Алесу вспомнился его отец, черты его грубого лица, он вспомнил то, что казалось не должен был даже представлять, он просто такого никогда не мог видеть. Ему привиделось сфабрикованная реальность, он упоённо обмяк в кресле за пультом управления краном, и в его мысленном общении с Итгором – его отцом, казалось время протекало настолько незаметно, что оно было безгранично. СиЛёза вновь одержал победу, ум Алеса оказался чрезвычайно подверженным гипнотическим чарам СиЛёзы, но летящий контейнер было не остановить. Многотонный груз нашёл свою цель.

СиЛёза получил сокрушительный удар. Высокую фигуру, парящую на тени своих ног, швырнуло в сторону протащив за собой голову скребущую асфальт, прореживая в след за собой траншею выковыривая из глубины гранит и землю, будто вспахивая плугом. Алес вдруг очнулся, рванул на тело оглушённого монстра контейнер, поставив на него, резко ослабив трос. С грохотом контейнер свалился на тело с несколько метровой высоты. Тросы крепления контейнера ослабли и основной крюк стрелы крана высвободился, после чего была прицеплена бетонная плита, на которой стояли словно монолит, блоки с насыпью земли проросшей сорняками. Массивная плата осыпаясь песком с землёй взмыла в воздух без усилий рвя мощные корни одеревенелых сорняков, проросших насквозь и делающих эту плиту уже частью земли. Легко и ловким поворотом стрелы, Алес уже вошёл в раж управления портальным краном, тяжёлая плита опустилась на крышу контейнера, придавив с треском кажущимся размозжением существа, находящегося под ним. Железный короб треща провалился крышей, он не развалился как конструктор, он со скрежетом чуть раздулся, а потом как будто лопнул, или разорвался на искорёженные куски металлического каркаса.

Налитые холодной ненавистью глаза Алеса ввели его в отупляющую жестокость, он раз за разом опускал и поднимал прицепленный к стреле груз, он отпускал натяжение тросов и лебёдки основного крюка с высоты кидая тяжёлый бетонный груз в ненавистную цель. Это продолжалось до тех пор, пока крепление с одного края бетонной плиты, не выдержав натиска надломилось и провисла, один из блоков, стоящих на плите, казавшийся приросшим намертво, высвободился из скрепляющих уз и упал на ребро, хлопнувшись на место крепления лебёдки. Стальной трос державший тяжесть груза лопнул, и плита с бетонными блоками обрушилась на место захоронения СиЛёзы под железными руинами контейнера. Теперь существо, наводнившее ужасом этот город, захоронено под горой железобетонного лома.