Наташу привезли в тот же полицейский участок, в котором она содержалась два года назад, и это могла быть даже та же камера, насколько она помнила, но в этот раз она чувствовала себя как в роскошном отеле. Ей показалось, что здесь только что сделали новый ремонт, а может быть, это было просто ее обостренное обоняние. Ее кормили лучше, чем она ела в течение многих лет, и ей даже не пришлось готовить самой. Свет гасили в девять часов, и она спала как младенец. Это был лучший сон за всю ее жизнь, сколько она себя помнила, и уж точно до переезда в Токио.
В восемь ее разбудили к завтраку, велели принять душ и вывели на улицу к полицейской машине. Она не стала спрашивать, куда ее везут, ей было все равно, лишь бы не на север, и лишь слегка удивилась, когда машина остановилась возле Лубянки, но о
