Потерянный во лжи

1997 - 6 часть

12 сентября, 1997 год

С Тарасом провалили переэкзаменовку по высшей математике. Это была последняя переэкзаменовка. Теперь нас должны отчислить. А если отчислят, то мы не сможем заниматься музыкой. Группа распадется. Нас сразу же вызовут в военкомат, Тараса заберут в армию, а что со мной будет, не знаю. Со СПИДом армия мне вряд ли светит, но, если честно, я бы лучше в армии отслужил. Тарас предложил пойти к математику домой. Я его спросил, знает ли он, где живет математик? Он ответил, что можно узнать в деканате. Я сразу эту идею забраковал. Так сразу нам и скажут адрес. Декан у нас злой, еще и навешает нам кренделей впридачу к адресу. А адрес он найдет, по которому послать. И мне пришла в голову мысль, что адрес можно узнать в телефоном справочнике.

– Надо было к нему до экзамена подходить, а не после его искать, – сказал я Тарасу.

– Что ж ты раньше об этом не сказал?

– Хорошая мысля приходит напосля.

– Верно. Ходить надо было к нему на занятия, тогда и не было бы сейчас такой проблемы.

– Что ж ты не ходил?

– Еж – птица гордая, пока не пнешь, не полетит, – посмеялся Тарас.

– Ты прям в точку.

Мы подошли к газетному киоску и попросили посмотреть справочник. И, что самое интересное, в справочнике была всего одна фамилия как у математика, и инициалы совпадали. По-шли проверять адрес. Нашли его дом, старенький, пятиэтажный, панельный, нашли квартиру, четвертый этаж и стояли перед дверью, наверно, полчаса, думали, что сказать. Ведь еще и неизвестно, его эта квартира или нет. Набрались смелости и стали звонить. Никто не открывал. Вдруг услышали, что кто-то зашел в подъезд. Я говорю Тарасу: «Посмотри вниз, случайно, не математик зашел?». Тарас глянул и сразу же почесал наверх. Я за ним. Прибежали на пятый этаж и встали. Математик со своей женой поднялись до своей квартиры и зашли. Я спросил Тараса: «Ты что убежал, мы же к нему пришли». Тарас ответил: «А х**н знает». Спустились. Позвонили. Открыла его жена.

– Нам бы вопрос с экзаменом решить, – сказал Тарас.

– А как вы адрес узнали? – спросила она.

– По телефонному справочнику, – честно признались мы.

– А как узнали, что в справочнике именно наш адрес?

– Никак, просто другого выхода всё равно не было, и по-шли выяснять, – так же честно ответили мы.

В это время к нам вышел математик. Его жена сказала ему, что это мы пришли.

– Ни чем помочь вам не могу, молодые люди, – сказал он.

И тут Тарас выдал номер, которого я никак не ожидал.

– Тогда меня заберут в армию, а сестру в детский дом, – сказал Тарас печальным голосом.

– А где у вас родители? – спросил математик.

– Погибли в автокатастрофе, – так же печально ответил Тарас и опустил голову вниз.

Надо же такое придумать? Я думал: вот и всё, сейчас я заржу, это и будет нашим концом. Стоял и думал, только бы не засмеяться, только бы не засмеяться. Еле-еле сдержался. Но в итоге математик сказал подойти к нему в понедельник после занятий. Я, конечно, Тарасу высказал: «Ты готов мать родную похоронить ради экзамена». Он ответил, что сам не ожидал этого от себя, ляпнул, а потом подумал, что за хрень пришла в голову, а отступать уже поздно. Я ему сказал, что математик может придти в деканат и узнать, правда это или нет. И тогда нас не то что отчислят, а так отчислят, что нас и в армию после этого не возьмут, прямая дорога в морг нам будет обеспечена. И правильно сделают, такими вещами не шутят. Вот и думаю. Что теперь будет?

15 сентября, 1997 год

Математик предложил дополнительные занятия, по двадцать пять тысяч рублей за занятие. Сказал, десять занятий после уроков. Двести пятьдесят тысяч рублей. Придется отдать те деньги, которые мы на инструменты копили. Если нас отчислят, нам всё равно они не понадобятся. Главное, что ничего не сказал про то, что ему Тарас в пятницу нагородил. Кусок дебила.

16 сентября, 1997 год

Сдали сессию, наконец. С Тарасом пришли на дополнительные занятия к математику. Математик нам что-то пытался рассказать. Мы только кивали головами, мол, всё понятно. Потом Тарас предложил экзамен поставить авансом. Деньги за все занятия мы сразу оплатим, а посетим занятия позже. Понятно же всем, что ни ему, ни нам не нужны эти занятия. Ему нужны деньги, а нам экзамен. В итоге экзамен он поставил.

Вечером я предложил Тарасу взяться за учебу. Он на меня посмотрел как на врага народа.

– Джон Леннон школу-то даже не закончил, а мы с тобой в институте учимся, тебе не стыдно? Что ты скажешь своим фанатам, когда мы прославимся? Что учился в институте? Это же позор! Рок-музыкант с высшим образованием.

– В России, кстати, это нормально. Многие рокеры с вышкой.

– Мы с тобой станем мировыми звездами, поэтому нам вышку никак нельзя получать.

– Дорогой мой, у тебя мания величия, – сказал я Тарасу.

17 сентября, 1997 год

С преподом по химии некрасиво получилось. В сессию ее уговорили авансом нам зачет поставить, чтобы получить до-пуск к экзаменам, к сентябрю пообещали всё выучить. Тогда действительно хотели выучить, а сейчас не хотим. Сегодня целый день от химички бегали. Спрятались от нее в аудитории под партами. Слышим, кто-то заглянул. Походил по аудитории. Потом вышел и аудиторию запер. Всю ночь провели в этой аудитории. Только утром из нее вышли, когда ее открыли. Ночь проспали на партах. Я один раз даже с нее упал.

4 октября, 1997 год

Три дня провел в милиции. Никогда раньше не был в милиции, это было у меня впервые. Дебют, так сказать. Тарас пришел с бутылкой водки в институт и предложил на лекции не идти. Я отказался...

– Мне нельзя пропускать лекции, меня на вид уже поставили, – сказал я Тарасу.

– Когда нельзя, а очень хочется, то можно, – ответил Тарас.

Пили водку на лекции. Сели на заднюю парту, невзначай роняли карандаш и по очереди лезли за ним под парту, где выпивали по стопке. Под партой хорошо, никто не видит. Правда, Тарас с каждым разом из под парты всё веселее и веселее вылезал, а я один раз головой стукнулся, когда стопку опрокидывал. В итоге нас с лекции выгнали и мы пошли в детский городок, там никого не было, и мы продолжили пить водку. Подошла милиция, Тарас с ними затеял ссору, и нас отвезли в отдел. Где мы и провели трое суток. Но такое ощущение, как будто год прошел, время в камере тянется очень медленно. Условия там ужасные, гигиена напрочь отсутствует, на стенах плесень, койки с лохматых времен там стоят, насквозь проржавевшие, к еде невозможно притронуться. На стене, у которой я спал, было нацарапано: «Если вокруг вас тьма, а перед вами стена, вообрази в стене окно, а в окне голубое небо». Хорошие слова, становилось действительно на душе немного легче. Но лучше всё равно в милицию не попадать. Потом благополучно отпустили. Правда, Тарас еще в самом начале пару раз получил по почкам за слишком буйное поведение и неуважение к представителям власти. Он действительно перегнул палку. Орал, требовал начальника. Пришел начальник, представился:

– Сержант милиции Букашкин. В чем дело?

– Букашкин? – начал ржать Тарас, тыча в него пальцем. – Ладно, мусор, посмеялись, и будет, я имею право на один звонок, быстренько принеси мне телефон. Позвоню-ка я самому Григорию Михайловичу, узнаете, с кем связались, гребаные федералы.

Даже я согласен с тем, что это было слишком. Все-таки

с блюстителями порядка нельзя так разговаривать.

– Объясните ему вежливо о правилах поведения в нашем заведении, – сказал сержант Букашкин своим подчиненным.

В камеру зашли двое ментов и нафигачили Тарасу по ребрам. Через пару минут вернулся Букашкин с грелкой. Я никак не мог понять, зачем грелка. Может, этот Букашкин слишком жалостливый, принес грелку для Тараса, чтобы к больному месту приложил. Но я ошибся. Этот Букашкин сказал своим дружкам садистам: «Возьмите грелку, она следов не оставляет». Он оказался прав, действительно, не оставляет. Я хотел заступиться, но меня оттеснили в сторону. Но зато после того, как Тарасу навешали люлей, он посмирнел. Стал более спокойным. Пока сидели, написали песню.

Тюремный рок

Am F C E

Тюремный рок

Играет тот,

Тот, кто отбывает срок.

И я его играл в тюрьме,

Сидя на нарах

В тюремном дворе.

Тюремный рок

Поет народ,

А я в тюрьме мотаю срок.

Сидеть еще

Мне целый год,

Когда же срок к концу придет.

Припев – 2 раза

А я,

А я,

А я сошел с ума.

Тюремный рок

Поют везде.

А я его пою в тюрьме.

На воле жить

Я не могу,

И вот опять я здесь живу.

Всё те же лица,

Всё та же пицца,

Всё та же дурь в моих мозгах.

И я иду,

Чтоб обкуриться,

Иду туда, где ждут меня.

Припев

А я,

А я,

А я сошел с ума.

Всё тот же пол,

Всё тот же стул,

Всё тот же столик у окна,

Всё тот же шкаф

Стоит в углу,

И я лежу всё на полу.

Но кто-нибудь

Скажите мне,

Чего мне тошно при луне.

Наверно, я

Схожу с ума!

Чего им надо от меня?

Припев

А я,

А я,

А я сошел с ума.

Проигрыш

Я падаю в бездну,

Где нету дна.

Лететь я буду

Туда всегда.

Я буду лететь,

Я буду страдать,

Я буду мечтать,

Я буду орать.

Припев – 2 раза

А я,

А я,

А я сошел с ума.

Тюремный рок

Меня убьет,

Но жить без рока я б не смог.

В тюрьме народ

Мотает срок,

А я в тюрьме пою свой рок.

Припев – 3 раза

А я,

А я,

А я сошел с ума.

Припев

А я,

А я…

Весь мир сошел с ума!

9 октября, 1997 год

"Если кто-нибудь скажет, что любовь и мир – это клише, которое ушло вместе с шестидесятыми, это будет его проблемой. Любовь и мир вечны". 

Джон Леннон

Джону Леннону сегодня исполнилось бы пятьдесят сем лет. Это событие мы решили отметить концертом на крыше. Своего рода повторить подвиг Битлз, когда они дали свой последний концерт в 1969-м году на крыше студии. Тогда их чуть не арестовали как возмутителей спокойствия, так как концерт был не согласован с властями и мешал местным жителям.

12 октября, 1997 год

Опять побывал в милиции. На этот раз всей группой загремели.