Потерянный во лжи

2000 - 1 часть

Те, кому однажды пришлось стоять на грани жизни и смерти, никогда не забудут это состояние. Вопрос лишь в том, насколько глубоким останется след в психике челове­ка и как это в дальнейшем отразится на его душевном и физическом здоровье.

3 января, 2000 год

Новый год встретил в больнице. Начало так ломать, что думал - всё, сдохну.

-   Тарас, это всё, - корчившись от боли, говорил я.

-   Что всё?

 -   Я больше не могу... Грудь сдавливает... Внутри всё тре­щит... Это смерть... Прощай, друг...

-   Не смей умирать, - дрожащим голосом сказал Тарас. - У нас с тобой одна жизнь на двоих. Умрешь ты, умру и я.

Тарас вызвал скорую. Меня привезли в больницу, сделали какие-то уколы, после которых судороги прекратились, но и сил, чтобы даже пошевелить пальцами, не было. Я лежал и думал, что пора с этим кончать. Я сам мучаюсь и других мучаю. Смысл продлевать мучения? Выхода всё равно нет. Какое у меня буду­щее? Страдать. Другого не дано. Я лежал и размышлял, какой вид самоубийства выбрать. Для ослабленного организма, как у меня, это будет несложно. Засыпал в глубочайшей депрессии. Мне приснилось, что я нахожусь в каком-то странном замкнутом пространстве. Вокруг всё красное. Вскоре я понял, что нахожусь внутри воздушного шара. Шар мотало в разные стороны так, что я не мог даже на ногах устоять. Я понимаю, что хочу всё это пре­кратить. Достал из кармана шприц. Он почему-то был в разы больше обычного. Поднес большую иглу от шприца к стенке шара, чтобы его проткнуть. Стенка шара стала натягивается. Сейчас шар лопнет, и всё кончится. Вдруг мою руку кто-то оста­навливает и говорит: «Лететь еще долго». Я повернулся и уви­дел старца. Он стоял и смотрел на меня. Потом по-доброму улыбнулся и сказал: «Не надо, всё будет хорошо». Я проснулся и понял, что не хочу кончать жизнь самоубийством.

Второй раз уже старец меня оберегает от этого шага. Жизнь дается Богом, и только Господь может решать, когда жить, а когда умереть. Пока я спал, меня положили под капель­ницу. Игла приснилась, видимо, поэтому. Или потому, что в ней моя проблема. Главное, что я осознал, что надо жить. В голове крутились слова старца: «Лететь еще долго».

5 января, 2000 год

Врач прописал метадон. Его прописывают при лечении ге­роиновой зависимости, в качестве заместительной терапии.

Главное, что помогает. Снимает боль, по крайней мере. И вле­чения к героину нет. И спокойней как-то стало. Вроде бы, уже не всё так плохо. Из побочных действий возможна остановка сердца во сне. А в остальном всё в порядке. А что мне терять? Если честно, это побочное действие меня никак не беспокоит. Случится, так случится. Никто не вечен.

7 января, 2000 год

Познакомился здесь с девушкой.

Ее зовут Арина. Ей двадцать один год. Рассказала мне свою историю, как она подсела на наркоту. Закончила медучилище с отличием. Устроилась сюда работать санитаркой. Здесь лежал один пациент, по имени Артур, уже взрослый, лет тридцати, раз­говорчивый, хорошо к ней относился. И она в него влюбилась. А когда он выписался, пригласил к себе в гости, познакомил ее со своими друзьями, среди которых был и Люстрик. Однажды они тусили дома у Люстрика, в квартире №34. Артур предложил Арине уколоться, Люстрик угощал, и она укололась. Рабо­та тяжелая - кровь, грязь, бинты, а укол снимал накопившееся напряжение за день, становилось легче. Так и втянулась. Каж­дый день после работы кололась, и вроде бы оказывалось не так уж всё и плохо.

Вначале даже казалось, что ей открылись все тайны мира, и на других людей она уже смотрела с каким-то превосходством. Ей казалось, что ее новая компания знает то, что другие не зна­ют. И все они были очень вежливыми, обходительными. До поры до времени. Пока могла достать им наркотик. У нее же был в больнице доступ к наркотикам, и она им приносила их, сколько могла. Чувствовала себя героиней, а они ее превозносили до не­бес. А когда ее уличили в краже лекарств и уволили, она сразу же стала им не нужна.

В  наркоманском мире просто так ничего не делается, ты им нужен, пока они в тебе заинтересованы. Нет там ничего челове­ческого, никаких пониманий о чести, дружбе. И в то же время все держатся одной кучей, и все пытаются друг друга обмануть. В одной квартире могут жить месяцами люди, которые между со­бой не связаны ничем, готовые в любой момент друг друга уто­пить, предать.

И Арину использовали, пока она могла приносить выгоду, а потом ее выкинули, как использованную прокладку. Артур умер от передоза, друзья его в тюрьме, а она сама здесь. Как всё полу­чается. Когда-то здесь сама работала, а теперь является паци­енткой этой больницы.

10 января, 2000 год

Арина сегодня выписалась. Я теперь опять один. Здесь да­же поговорить не с кем. Все злые.

14 января, 2000 год

Выписался. Врач сказал раз в день к нему приходить за метадоном.

15 января, 2000 год

Был очень рад видеть Тараса. Он всё такой же заводной. Предложил ему тоже начать лечиться.

-   У меня всё нормально, - ответил мне он.

-   В этом и проблема твоя, причем очень большая, - сказал я. - Просто признайся себе: « Я в беде», - и это уже будет ма­ленький шаг к победе.

Но он, естественно, этот маленький шаг не сделал. В этом весь Тарас. Он умирать будет, но никогда не признается, что он в чем-то не прав. Поиграли с ним рок. У нас появились новые фанаты, Ржавый и Кира. Оказывается, они тоже фанатеют от рока. И пришли специально к нам в гараж послушать нашу му­зыку. Они рассказали, что познакомились на рок-фестивале, теперь с тех пор не расстаются. Музыка объединяет.

-   Что может быть лучше живого рока? - спросил Ржавый. - Разве что укольчик героина.

-   Вы же на винте сидите. Разве нет? - поинтересовался я.

 -    Теперь снова на героине, - ответила Кира. 

Я предложил им тоже пройти лечение.

-    Пить мы будем, но курить не бросим, - посмеялись они.

 -    Смысл? - возразил Тарас. - На смену одной зависимости приходит другая. Бросил курить - начал пить, бросил пить -начал играть в казино, бросил играть - пошел по бабам.

-    Наркотики - это грех, грех - это от дьявола, - высказал я свою позицию.

-  Омар, дьявола нет, а в жизни нужно всё попробовать.

-  В жизни нужно всё попробовать, это сказал дьявол, - от­ветил я. - Дьявол убедил человека, что он не существует. А раз его нет, значит, нет и греха.

Но каждый остался при своем мнении.

17 января, 2000 год

Закрыли с Тарасом сессию. Сдали все долги по учебе. Экза­мен БЖД, курсовой ПТМ и недостающие зачеты. Наловчились мы с Тарасиком сессии закрывать. Раньше гораздо сложнее это нам давалось. Теперь до 18-го февраля халява. Практика в УПМ. Там только надо приходить отмечаться.

22 января, 2000 год

Единственное правило в жизни, по которому нужно жить, - оставаться человеком в любых ситуациях.

У Тараса ломка. Он лежал на кровати, и его всего трясло.

-   Мне кажется, - сказал он, - что я страдаю больше всех. Раньше я не понимал Кобейна, когда он сказал: «Я ненавижу себя и хочу умереть». Я думал - как так? Жизнь - это самое прекрасное, что есть на свете. Сейчас я думаю как он.

-   Жизнь есть то, что мы о ней думаем.

-   Я думаю, что я мразь, отморозок, я пена из канализации. У нас нет выбора.

-   Выбор есть всегда, - возразил я.

-   Какой? Наркота? Суицид? Или жить и мучиться и всё равно сдохнуть?

-   Я выбираю жить и мучиться и всё равно сдохнуть. Если уж живешь, то доживаешь до конца.

-   Страдаем, мучаемся, умираем. Неизбежны смерть, болезнь, рождение. Так что смерть и болезни ожидают каждого. Ничто не вечно. Жизнь есть страдание, говорил Будда. Причина страда­ния - сама жизнь, от рождения до смерти возбуждающая жела­ния. Чтобы перестать страдать, надо перестать желать.

-   Так перестань желать.

-   Если бы это было так легко сделать.

-   Если бы это было невозможно, тогда Будда этого бы не говорил.

-   Избавиться от желаний можно через Благородный сре­динный путь или восьмеричный путь.

-   Избавляйся через срединный путь.

-   Почему?

-   Потому что он благородный, - попытался пошутить я.

-   Омар, мне не до шуток.

-   Избавляйся через срединный, восьмеричный, десятерич­ный, квадратичный путь. Но только что-то, да делай. А просто говорить и ничего не делать - это сухая философия.

-   Я не могу.

-   Можешь. Надо поменять восприятие. То, что ты чувству­ешь, это твое восприятие. Поменяй восприятие.

-   Какое восприятие? Мы отбросы общества. У нас не может быть никакого восприятия.

-   Ты раб.

-   А ты нет?

-   Нет! - не согласился я с Тарасом. - Я свободен. Свобода только в Боге. Свобода - это независимость от греха. Если ты не откажешься от героина, ты так и останешься рабом греха. Это есть правда. Просто признай свои проблемы, и единственный выход - это Бог. Бог не в силе, а в правде. Правда может быть только одна, выбери ее, и ты выберешь Бога. Выбирающий правду рожден от Бога, а живущий во лжи принимает сатану.

-   Я выбираю правду, что дальше?

-   Я тебе дам совет.

-   Какой?

-   Ты слишком много думаешь о себе любимом. Не думай о себе более, чем должно думать. Думай о других людях. Думай, как ты можешь кому-то помочь. Я по себе знаю: когда на душе плохо, я помогаю тому, кому еще хуже, и становится легче.

-   Омар. Хорошим быть больно. Знал бы ты, сколько людей ответили мне злом на добро. Если я тебе скажу, что злых людей много, не верь мне. Их еще больше.

-   Я не говорил, что быть хорошим легко. Плохих людей много. Все плохие, и даже я.

-   Ты тоже себя считаешь плохим мальчишом?

-   Да. Я плохой, но не хуже всех. Каким бы человек плохим ни был, в нем всё равно может быть что-то хорошее. В каждом че­ловеке должно быть что-то святое. По-другому быть не может.

-   Во мне ничего хорошего нет. Я всех ненавижу, всё, что я хочу сейчас, это взять автомат и пойти на улицу и во всех под­ряд стрелять.

-   Это твои искаженные желания. Мы становимся зверьми -когда убиваем. Людьми - когда задумываемся. Богом - когда прощаем. Прости всех.

-   Мир слишком жесток.

-   Я знаю. Всё равно прости.

-   Ты сам простил?

-   Я нет, - сказал я правду. - Но ты будь лучше меня. Ты прости.

-   Я не верю. С этим грузом же невозможно жить. Как ты живешь?

-   Я просто смирился с этим и стал спокойней ко всему от­носиться. Мир жесток, и я ничего с этим поделать не могу. Я смирился с депрессией, с жестокостью, с болью, с предательст­вом. Это есть, и никуда от этого не деться. Кобейн сказал: «Пусть изменится мир, тогда изменюсь и я». Это была его ошибка. Мир надо начинать менять с себя.

-   Я слишком слаб. Боль пульсирует в каждой моей клеточ­ке. Я не могу больше сопротивляться.

-   Это не так. Нет такого слова «не могу». Не позволяй злу завладеть собой. Ты просто оступился. Людям свойственно ошибаться, но у них есть шанс.

-   Смысл во всём этом? Если даже те, кто спаслись, всё рав­но умирают.

-   Ты неправильно рассуждаешь. Смысл есть. Вспомни, ка­ким ты был. Где тот Тарас? Озорной, талантливый, веселый, которого я знал и любил.

-   Того Тараса больше нет.

-   Что же ты с собой наделал?

-   Прости. Мне уже не спастись. Но ты можешь.

-   Да мне в миллион раз сложнее, чем тебе, тварь ты бесчув­ственная. Распустил нюни, жалобщик. Какие все плохие, обиде­ли Тараса. Вставай, солдат. И не смей без боя сдаваться. Знаешь, чем сильный человек отличается от слабого? Если недоволен жизнью сильный человек, то он предъявляет претензии к себе, а если слабый, то к людям. Ты не имеешь права быть слабым. Если ты умрешь, умру и я. У нас одна жизнь на двоих, забыл?

Тарас начал плакать.

-   Омар, а помнишь, как нас заперли в аудитории, и мы в ней провели всю ночь?

-   Такое разве забудешь...

-   Ты еще скатился с парты, когда на ней спал.

-   У меня потом всё тело болело. А помнишь, как ты за цве­тами в чужой огород залез? Сказал, что там никого нет, зачем платить за цветы, когда они бесплатные в огородах растут.

-   Потом только дед с ружьем выбежал и побежал за нами, -Тарас начал смеяться.

-   Я никогда так еще не бегал, - начал и я вместе с ним сме­яться.

-   Дед просто контуженый, наверно, еще с Первой мировой. Не хотелось просто связываться с ветераном.

-   Конечно. А помнишь, как ты плавки потерял? На пляже. Куча народу, плюнуть негде. Тарас, как кентавр, во всей своей красе бежит к речке мимо красавиц.

-   А у речки у плавок лопнула резинка, и я без трусов плюх­нулся в воду.

Мы ржали и никак не могли остановиться. Вспоминали ис­тории одну за другой. Тарас даже про ломки на какое-то время забыл. Еще Карнеги говорил: «Быстрее всего человека успо­каивают и укрепляют религия, сон, музыка и смех».

-  У тебя сохранилось чувство юмора, - сказал я Тарасу, -это хорошо. Теперь постарайся уснуть. Завтра я схожу в цер­ковь. А потом создадим группу и будем играть, как и прежде.

Есть три проявления Бога на Земле. Это природа, любовь, юмор. Природа нам помогает жить, любовь помогает выжить, а юмор пережить.