ВСЁ НЕ ТАК!

Личная жизнь - под запретом

- Где бл*ть она шляется постоянно!?

Подходя ближе, слышу я, за закрытой дверью кабинета, раздражённый голос моего отца.

Он всегда раздражён, когда дело касается меня.

Постоянно всем не доволен, что бы я не сделала, заведомо раздражён.

Мне хочется хмыкнуть, шляюсь я, как будто это возможно, как будто мне можно!

Меня постоянно кто-то сопровождает и сторожит, цепные псы отца.

Мне никогда и никуда нельзя!

Я как крепостная, ни шагу в сторону.

Что толку, что я жила в роскоши, это была клетка из золота, но всё же клетка.

Я открываю дверь и вхожу в очень просторный кабинет, обставленный по последнему веянию моды, одной из любовниц отца, она считала себя дизайнером.

Вкус у неё отвратный, полнейшая серость и унылость в стиле.

- Отец, ты послал за мной, я была в своей комнате на онлайн конференции, по работе…

- Нахрена мне это нужно, твои конференции-х*еренции, я сказал срочно, чтоб пришла ко мне, значит срочно и срочнее этого ничего нет!

Я вздыхаю, спорить с ним совершенно бесполезно, а когда он не в духе, как сейчас, вообще не стоит этого делать, только наслушаюсь матов, грубостей и принижений в свой адрес.

Как обычно, просто всё проглатываю, как я это делаю всегда.

- Что там с охранником твоим? Шашни надумала крутить, ни стыда, ни совести! Я, что, шалаву растил? Лярву? Ты чью фамилию носишь? Что молчишь!

На последнем слове отец начинает орать так, что все его прихвостни разбегаются, как тараканы по углам.

Я спокойно отвечаю ему.

- Не понимаю о чём ты, отец. Я каждое утро езжу на работу, он меня сопровождает, как все эти годы, ничего не изменилось, один раз мы вместе попили кофе, но и то, только потому что он напрочь отказался отпускать меня одну.

- Не лепи мне! Кто ссосался с ним в машине? Думаешь твой пахан осел совсем?

- Заметь, это ты, только, что сказал, а потом перевернёшь и скажешь, что это мои слова были.

- Молчать! Нахваталась своих за*бов на работе, умная, хочешь сказать?

- Папа, мне 24 года, я давно не подросток и возможно пора бы и у меня быть личной жизни?

- Совсем ах*ула! Пока ты носишь мою фамилию, ты будешь, сука, святой девой! Замуж ты целкой выйдешь, никто не скажет, что еб*ал, как ему хотелось, дочь Демида!

- Привести сюда этого героя!

Это он говорит уже не мне, своим прихвостням.

- Сейчас врач придёт проведёт осмотр, если ты не целка окажешься, я этому п*дриле устрою, ночь в Каире! Больше он никуда ничего совать не сможет и всю оставшуюся жизнь ссать будет через трубочку! Урод еб*ный! Я устрою ему е*лю!

- Отец, пожалуйста, ничего не было! Не нужно этого всего, прошу тебя!

Я казалось привыкла ко всему этому, но такого позора я ещё не переживала, кроме нас в кабинете ещё трое, они всегда рядом с отцом, его головорезы.

Я привыкла к ним настолько, что воспринимала их, как предмет мебели, нежели людей.

Но сейчас я со стыдом оборачиваюсь на них, они стоят с безразличными лицами, смотря в никуда.

Раздаётся неуверенный стук в дверь, отец небрежным кивком головы указывает на дверь, смотря на одного из присутствующих в комнате.

Тот сразу же срывается с места и открыв дверь впускает, немного полноватую женщину средних лет.

- Зздравствуйте, за мной приехали, ваши, ваши, эээ служащие. Сказали я могу вам послужить.

Бедная женщина, вся вспотела от переживаний.

Она то и дето скомканным платочком вытирает пот со своего лица.

Мой отец снискал себе славу, отъявленного бандита, беспринципного головореза не терпящего никакого неповиновения.

Он же любил называть себя человеком своего слова.

Возможно.

- Можешь, можешь! Осмотришь мою дочь, полный отчёт мне, с ней не разговаривать, ни одного слова! За вами присмотрят, идите.

- Отец!

- Пошли вон, мне некогда, ещё за пи*дой дочери смотреть теперь нужно! Как мне это всё надоело!

Он с силой бросает вытащенный пистолет с кобуры на стол и валится в кресло за столом.

Мы идём в мою комнату, молча, с нами один из доверенных лиц отца.

Боже какое унижение!

Мне 24 года, а я обязана доказывать, что девственница и кому, отцу!

Всякое было, я привыкла жить среди головорезов и отморозков, что были в банде отца, но ко мне они относились услужливо, слова лишнего при мне боялись проронить, опускали глаза.

Мои коллеги на работе, часто куда-то ходили, отмечали дни рождения, успехи на работе и личной жизни, но только не я.

Мне было нельзя, ничего из этого.

Они часто не понимали, что со мной не так, всё уговаривали и зазывали.

Но я молча уходила, так было проще, чем объяснять, что мне из всего этого ничего не позволено, запрещено.

Как же я мечтала, родиться в обычной семье, среднестатистических рабочих людей, иметь маму, всегда уставшего после честного труда, любящего отца, возможно даже сестру.

У меня был старший брат, у нас с ним были разные матери и наши отношения были далеки до любящих друг друга брата и сестры!

Он с детства надо мной издевался, всевозможными способами, постоянно унижал и смеялся над моей внешностью.

Я росла нескладной и очень худой, у меня с рождения были проблемы со зрением, я носила очки с огромными стеклами диоптрий.

Когда я начала взрослеть и мне можно было сделать операцию, меня под зорким надзором двух телохранителей отправили на неё и дальнейшую реабилитацию, на целый месяц.

Это было лучшее время в моей жизни, я сдружилась с медсестрой, и она всячески меня баловала, читала мне книги и рассказывала смешные истории из своей жизни и жизни других пациентов.

Общаться с ней после окончания лечения, мне, конечно же, не позволил отец, просто, отмахнулся от меня, как обычно, и отправил к себе в комнату.

Я росла без матери, она сбежала, я не могла винить её за это.

Она против своей воли была с отцом, молодая девушка имевшая несчастье приглянуться, тогда ещё молодому, наглому мафиози, не принимающему и не понимающему никакого отказа.

Знаю, что он силой заставлял её быть с ним.

А когда его посадили в тюрьму на 15 лет, её привозили к нему туда, под конвоем, а после закрывали в доме.

Отец попал под амнистию и провёл в казённых стенах из присуждённых ему 15 лет, всего 1 год.

Именно в тюрьме я и была зачата, а когда я родилась, мать под предлогом осмотра меня у врача, бросила меня трёх месячную в кабинете педиатра и бежала без оглядки.

Я понимала, что меня она взять не могла, отец бы всю землю перерыл, но нашёл нас.

Её он толком не искал, дел после возвращения было много, поэтому он особо и не старался.

Но если бы она сбежала со мной, всё было бы иначе, это было бы дело принципа для моего отца!

Что я наверняка могла сказать о своей матери, это то, что тупой она точно не была!

Один день я понимала её, а два других, не совсем!

К тому времени вышел отец и так как матери теперь у меня не было и ухаживать за мной, естественно, тоже было некому, отец нанял для меня кормилицу.

Меня растила добрая, но строгая женщина по имени Варя, когда мне исполнилась десять она внезапно пропала, а после брат сказал мне, что она скончалась при загадочных обстоятельствах.

Я долго оплакивала её, тайком.

Слабости отец не позволял проявлять, всё время тыкал мне своей фамилией и упрекал меня моей непутевой матерью, кукушкой!

Быть слабой я не имела права, так как в моих жидах текла его кровь, а Демидовы соплей не распускают, они нагибают всех раком и заставляют других пускать сопли!

Всю историю о моей матери, не скрывая своего злорадства и не жалея слов на красочные подробности, рассказал мне однажды, мой брат, за ужином. Пока отца не было дома.

В подробностях он рассказывал, как отец трахал мою мать и как от этого, она ходить потом не могла .

Мне было мерзко и стыдно слушать всё это, но он заставлял выслушать всё полностью, что так щедро припас для меня.

Теперь я намного лучше понимала свою мать.

Она была совсем молоденькой, ей было всего 17 лет, а на момент моего рождения 18.

Что вынесла эта бедная девушка, я могла представить, только с ужасом и сожалением.

Разница в возрасте между мной и братом была большой, он был старше меня на целых 10 лет.

Сейчас ему было 34 года, он был правой рукой отца, ему он всецело доверял и раньше везде и всюду таскал за собой, сейчас он просто давал ему поручения и брат беспрекословно их выполнял.

Мы входим в мою комнату, втроём, я исподлобья смотрю на присланного с нами подхалима отца.

Он отворачивается к двери и стоит к нам спиной, с места не двигается, мне приходится раздеться и лечь на кровать разведя ноги, как командует мне пришедшая женщина.

Она одевает перчатки и проводит осмотр с помощью страшного прибора со стеклом.

Закрываю плотно глаза и сжимаю кулаки, стараюсь думать о завтрашнем суде, перебираю в голове факты и визуально помечаю их галочкой у себя в голове.

- Всё. Вы можете одеться.

Я коротко машу ей головой и иду в свою ванную комнату, закрываюсь там и включив воду долго сижу на полу в душевой кабине обняв себя за колени.

Я не плачу, не могу.

Мне очень хочется иногда, но я боюсь этого сделать, если отец заметит, ора и упрёков не оберёшься.

Сашка мой сопровождающий с самых, моих 18 лет, я помню его всю свою жизнь, он всё время был рядом по приказу отца.

Отец нашёл его в подворотне шустро щипающим карманы прохожих, взял его к себе в 13 летнем возрасте, с тех пор он в шайке, верой и правдой служил отцу, работал на него.

Потом, как доверенное лицо, отец приставил его ко мне, лет ему тогда было, чуть больше, чем мне.

В последнее время я стала ловить на себе его внимательный и полный обожания взгляд, присмотревшись к нему внимательнее, я стала отвечать на его восхищённые взгляды улыбкой, сначала робкой и скромной, а после кокетливой и заинтересованной.

Зря! Зря я думала, что отец не узнает об этом.

Мы всего один раз целовались на заднем сидении в машине, последствия этого, не заставили себя долго ждать.

Это всего лишь поцелуй, мой первый поцелуй!

Сашка нравился мне, он был добр ко мне и внимателен, всегда выслушивал по дороге домой или на работу.

Подбадривал и шутил.

Я стала смотреть на него, как на мужчину, с которым могла бы встречаться, будь нам это позволено.