Скажи, за что?

Глава 4.

Они тоже были моей семьей, но я не знал, что ты так нуждаешься во мне, — Вэй Ин благоразумно не произносит вслух, бросая лишь очередное, тихое — мне очень жаль.

— Твоим жаль не вернуть сестру!

Усянь дергается как от пощечины. Хотя, это она и есть. Больная и резкая, разбивающая душу на осколки. Он не смог бы оставить клан Вэнь, ведь за них некому было заступиться, но он оставил их, своих родных и близких. Не проходило ни минуты, когда бы он позволил себе забыть об этом. Зияющая дыра в его сердце останется навечно.

Цзян Чэн опускается в высокий ковер трав, будто всю опорно-двигательную систему вытащили разом. Не чувствуя боли от соприкосновения коленей с землей, он понимает, что больше не может контролировать хлынувший поток слез.

Усянь опускается рядом, и не отшатнувшись от злобного взгляда, протягивает руку. Пальцы ожидаемо проходят сквозь щеку, не оставляя после себя ничего, кроме осознания, что его хотели коснуться. Успокоить. Поддержать.

— Я же не схожу с ума? — Успокоившись, тихо шепчет Цзян Чэн, приятный аромат хризантем постепенно напоминает о том, что он находится в какой-то глуши. Тихий стрекот цикад, так же подкрепляет это осознание.

— Я не знаю, почему я здесь, — Усянь пытается сорвать цветок, но после очередной провальной попытки, морщится, — но я счастлив.

Легкая и несмелая улыбка трогает пухлые губы Вэй Ина, и Цзян Чэн невольно ощущает, как сердце начинает отбивать привычный ритм, больше не грозясь пробить грудную клетку. Привычные морщинки вокруг глаз, придают моменту ностальгическую нотку. Можно представить, что произошедшее было сном. Что не было всех тех событий, они рядом и всегда были, и будут. Два героя Юньмэна.

— Красивые цветы, — Вэй Ин нарушает тишину, все еще пытаясь сорвать хотя бы один бутон, — ты так не считаешь?

Верить в то, что Усянь снова рядом — опасно. Но, если его никто не видит, кроме него, значит, он и не сможет ни к кому уйти, разве не так?

В воздухе витает запах благовоний — слишком плотным коконом окутывая все помещение — резкий и тяжелый. От обилия румян и белил на лице красотки, призывно раздвинувшей тонкие ноги, хочется чихать. Горячие пальцы скользят по внутренней стороне бедра, немного грубо надавливая на нежную кожу.

— Своеобразный способ дарить подарки, — раздается так близко и весело, что Цзян Чэн дергается всем телом, разворачиваясь на знакомый голос. — Уверен, если потеряешь Цзыдянь в ней, она тебе его не вернет.

— Твою ж…!

Вэй Усянь сверкая темным взглядом и вальяжно расположившись за небольшим столиком, прямиком напротив кровати, задумчиво накручивает темную прядь на палец. Полумрак комнаты освещают лишь грозди алых фонариков, колышущихся от легкого сквозняка. Темный силуэт его шисюна выглядит до крайности неуместно.

— Все нормально? — Девушка недоуменно вскидывает бровь.

Лицо Цзян Чэна приобретает насыщенный красный, и он даже не взялся бы гадать от чего больше, от смущения или злости. Не обращая внимание на шокированную прелестницу, он вылетает из весеннего дома. Разноцветные ленты тянутся следом, будто собираясь удержать стремительно удаляющуюся фигуру.

Квартал, где располагалось данное заведение, находился на окраине города, и никогда не отличался большим количеством народа. Это было одним из важных критериев, почему Цзян Чэн решил посетить именно этот веселый дом. Бам. Ощутив сильный толчок в плечо, Ваньинь сфокусировал взгляд и ошеломленно распахнул глаза. Заклинатель, что случайно столкнулся с ним, стоял, склонившись в глубоком поклоне, боясь поднять взгляд.

— Цзян Чэн, ну куда ты так спешишь? Я хоть и призрак, но проходить сквозь людей не очень приятное занятие.

— Извините, глава ордена Цзян, мне очень жаль! Я не смотрел куда иду.

На обычно строгом лице Цзян Чэна мелькают совсем несвойственные эмоции. Чуть покрасневшие скулы и прерывистое дыхание наталкивают на совсем уж неприличные мысли. Особенно, если учитывать улочку, на которой он оказался. Суетящиеся люди около лавок увлеченно делают вид, что не замечают ничего вокруг.

Гордо вскинув голову он смерил мужчину хмурым взглядом и ни слова не говоря ускорил шаг. Глянув в сторону усмехающегося Усяня, он сморщился, будто увидел что-то омерзительное. Внутренности обожгло жгучей злобой. Почему он снова появился?

Пять лет назад, он проснулся на той поляне совсем один. Сиреневое облако, было первым, что бросилось в глаза, когда непроглядная тьма отступила, будто сдернули темное одеяло. Небо из лилово розового постепенно окрашивалось в нежный голубой цвет. Первая птичья трель нарушила умиротворяющую тишину. Не прошло и доли минуты, когда к ней подключился стройный гомон других пташек, затягивая умиротворяющий мотив. Сладкий запах хризантем и терпкий, мокрой травы — переплетались в воздухе, заполняя легкие. Капельки росы, словно изумруды, замерли на траве, неприятно обжигая холодом разгоряченную после сна кожу ладоней. Рассвет — самое захватывающее зрелище, которым никогда не надоест наслаждаться.

Даже, если Вэй Ин был плодом его воспаленного сознания было больно понимать, что они не разделяют этот момент. Оглядевшись и убедившись, что никого нет рядом, он резко выдохнул. Боль в районе солнечного сплетения усилилась от этого осознания.

Дорога до Пристани Лотоса и последующие несколько дней прошли, будто в тумане.

Лихорадочные сны, наполненные кошмарами, напоминающие о прошлом, мучили его каждую ночь. Он уже не знал, ненавидит он Вэй Усяня или хочет снова хотя бы ощутить его присутствие. Стоило закрыть глаза, как перед глазами стояло расслабленное, родное лицо. Завораживающие серо-голубые глаза с озорными огоньками и солнечная улыбка, неизменно украшающая чувственные губы. Еще немного и он потеряет остатки контроля над собственными чувствами!

Ненавижу.

Даже после смерти, он сводит его с ума. Когда близкий человек предает тебя — это больно. Обидно, горько, невыносимо. Цзян Чэну не с кем было поговорить, и он переживал все это глубоко внутри, запирая истинные чувства на замок. Они были слишком светлыми — черный оттенок обиды слишком глубоко въелся в его сердце и память, разбавляя эти оттенки — но даже так, предатель Вэй Усянь не был их достоин.

Ненавижу… Почему ты всегда оставляешь меня?

Не было Вэй Усяня — не было проблем. Ненависть придавала сил и уверенности. Только так он мог существовать. Со временем стало легче. Маска строгого и вспыльчивого главы ордена окончательно срослась с его лицом.

Спасением стал Лань Сичэнь — ослепительный Первый Нефрит, который заметив его состояние предложил помощь. Первая попытка, собственно, как и вторая, наладить дружеские отношения с главой Цзян провалились с треском. Но упорства Сичэню было не занимать, поэтому не оставляя попыток он умудрился сблизиться с высокомерным и вспыльчивым Цзян Чэном. Вместе они зарылись в древние фолианты, свиток за свитком погружаясь все глубже в этот омут. Ваньинь не рассказывал Цзэу-цзюню о причинах их поисков, но тот и не расспрашивал, лишь искренне стараясь помочь. Именно он рассказал, что Лань Чжань искренне переживает и призывает душу Вэй Усяня изо дня в день. Неудачные попытки Ванцзи придавали какое-то иррациональное ощущение радости. Может все же…?

Но, если это не галлюцинации, то, что же их связало? Перебрав всю библиотеку Гусу несколько раз к ряду, они так и не нашли хоть что-то похожее на их ситуацию. Заботы о Цзинь Лине и постоянные отлучки по делам ордена отнимали много времени, поэтому это занятие — попытки разобрать чужой подчерк — растянулось на многие годы. Концентрация, которая также, никогда не была сильной стороной Цзян Чэна, растягивала поиски, ведь каждый раз вникать в написанное приходилось заново.

Вэй Усянь больше не появлялся, и Ваньиню казалось, что все это бессмысленно. Может от безысходности и тоски он сам придумал эту историю и теперь занимал все время Первого Нефрита, отвлекая от более важных дел. Это раздражало, и сидеть за книжками становилось все труднее.

Накопившееся напряжение уже выливалось не только на окружающих, но на родных и близких. Их было слишком мало — Цзинь Лин и Лань Сичэнь — не стоит ими пренебрегать и расстраивать их лишний раз. И вот сейчас, когда он впервые в жизни, решил посвятить время себе — Вэй Ин решил объявиться.

— Цзян Чэн, не игнорируй меня! — Вэй Ин откровенно издевается, следуя за ним, в темных глазах то и дело вспыхивают огоньки от зажигающихся фонарей. — Я всего лишь оставил тебя с утра одного, ты что обиделся?

Люди расступались еще до того, как грозный глава ордена Цзян приближался к ним на расстоянии нескольких чжанов. Мощный поток энергии зловещим ореолом окружал раздраженную фигуру.

— Этим утром я останусь с тобой, ну же А-Чэн посмотри на меня!

— Захлопнись, — сквозь зубы рыкнул Цзян Чэн, так и не взглянув в сторону Усяня.

— О, значит, ты все же слышишь меня! Я подумал, зачем нам минуты, когда мы можем провести весь день?

Петляя знакомыми улочками, он вышел на пустынную местность. Ни единой души, не считая его протекающей крыши и, как следствие, духа Вэй Усяня.

— Прошло пять лет! Гребанных пять лет, почему ты вдруг решил объявиться сейчас?

Мир мгновенно перевернулся вверх тормашками. Увязая глубже в нахлынувших эмоциях, он едва ли держал себя в руках. Контроль слетал к чертям.

— Тише, тише, правда, пять лет? Я немного ошибся в расчетах, хах.

Еще немного и он достигнет своей точки кипения. В два шага преодолев разделявшее их расстояние, он порывисто протянул руку вперед, резко останавливаясь в нескольких сантиметрах. Коснуться было выше его сил. Привычного тепла не чувствовалось и от этого стало еще хуже. На что он только надеялся?

— Ты чего это удумал, — Вэй Ин отпрянул, легко уворачиваясь от прикосновения, — не нужно меня лапать, я ж не та девица! Чэн-Чэн, кстати о ней.

— Заткнись! Вэй Усянь, очень тебя прошу, закрой свой рот. — Скулы снова заалели.

— Ладно-ладно, — подняв руки в примирительном жесте, Вэй Ин беззаботно протянул, — не думал, что пропаду так надолго. Я пытался понять, как это контролировать. Я не могу постоянно поддерживать видимость, но иногда остаюсь рядом.

— …

Цзян Чэн хотел бы что-то ответить, но не смог вымолвить и слова. Последняя фраза обухом ударила по голове. Дернувшись, он снова попытался достать до шисюна, но рука ожидаемо прошла насквозь. Иллюзия, будто он коснулся нежной кожи запястья, исчезла так же быстро, как и появилась.

— Цзян Ваньинь! — Наигранно-возмущенный оклик заложил уши. — Когда ты во мне, я чувствую себя неловко.

— Придурок, — удержаться, чтобы не закатить глаза не удалось, — не вопи. Так, когда ты, эм, — Цзян Чэн запнулся, подбирая слова, — экспериментировал?

— Ночью. Во сне твое лицо такое умиротворенное, — подперев щеки ладонями, Усянь прикрыл глаза, кидая игривый взгляд из-под ресниц, — не кричишь, придурком меня не называешь, такой…

— Ты меня рассматривал или делом занимался?!

— Одно другому не мешает, шиди…

— Захлопнись. Как от тебя избавиться?

— Я появляюсь раз в пять лет, и слышу вот такое, как я мог надоесть тебе так быстро? — За шутливым тоном, Цзян Чэну послышалась горечь, или так только показалась?

Ваньинь повернул голову в сторону быстро удаляющихся шагов. Кому не спится в такое время? Если про него пойдут нелицеприятные слухи, это, конечно, не испортит его репутацию, но грозит проблемами. Нужно бы выбрать место понадежнее для бесед наедине. С собой. Здравствуй, безумие.

— А здесь не многое изменилось, — Вэй Усянь послушно плелся по знакомым с детства дорожкам, развлекая, задумчивого Цзян Чэна бессмысленным монологом. — Помнишь, как я столкнул тебя в это озеро, и ты, промокший насквозь, потом заболел. Мадам Юй, была вне себя от ярости, и я не отделался простым выговором. Ты больной пришел и позаботился, чтобы я не остался без ужина. А помнишь…

Под монотонный треп, за всеми переживаниями, что навалились огромным снежным комом, он сам не заметил как добрался до собственных покоев и забылся в беспокойном сне.