Три дня иного времени

Глава XII

XII

И я, собравшись с духом, рассказала моему гостю всё: как на первом курсе познакомилась с Никитой, тогда студентом мединститута, у кого-то в гостях, как заслушивалась его песнями и дерзкими речами на грани антисоветчины, как влюбилась в него без памяти, как он стал выделять меня среди прочих девчонок, как мы проводили время вместе, как однажды…

— Остановитесь, — ласково попросил Август. — Можете перепрыгнуть этот кусок. Я догадываюсь, что будет дальше, и вам совсем не обязательно…

— Нет, нет, нет! — воскликнула я вся пунцовая. — Как вы смеете меня перебивать! Простите, ох, тыщу раз простите! — тут же прибавила я покаянно. — Вы ведь простили? Мне трудно, очень трудно сейчас, поэтому будьте снисходительны. Тогда так и не случилось ничего, хотя уже почти случилось, я тогда от его поцелуев как шальная стала, но потом, когда дошло уже до главного, когда он решил, что ему уже всё теперь можно, то…

Я спрятала лицо в ладони от стыда и так сидела минуты две.

— А мне, думаете, легко это слушать? — каким-то бесцветным голосом заметил Август.

— Судя по вашему голосу, так вам вообще наплевать, — всхлипнула я.

— Нет, вы ошибаетесь. — Август осторожно взял мою левую руку и потянул её к себе (я не сопротивлялась). Прикоснулся к ней губами. Даже не поцеловал, а только губами коснулся, так, как мама касается губами младенца. Всё это и трёх секунд не заняло, но сердце у меня замерло от радости и испуга на все эти без малого три секунды. Поскорей и боязливо я подтянула свою лапку к себе. — Не надо, не рассказывайте, зачем? Не довёл Бог до греха, и то хорошо. — Снова вы везде с вашим богом суётесь, — шмыгнула я носом.

— Это просто выражение в духе русского языка, и это не я суюсь, а русский народ. — Меня просто тогда оскорбило, что он на меня как вещь посмотрел, захотел взять как вещь, понимаете?! И ещё грубость, хоть я сама, конечно, не тургеневская девочка, но есть ведь предел…

— Понимаю, правда, конечно, в меру сил. Подозреваю, что нужно девушкой стать, чтобы всё это понять и почувствовать в полной мере… А дальше?

— А дальше подкарауливания, и письма, два письма было, и телеграммы, и звонки, помню, он мне как-то позвонил и объяснял в трубку, так спокойно, деловито так объяснял, как я глубоко ошибаюсь, потому что он, то есть Никита, — с-а-м-ы-й л-у-ч-ш-и-й ч-е-л-о-в-е-к н-а-ш-е-й э-п-о-х-и, ну, в масштабах города как минимум, совесть города, видите ли, такой Сахаров в миниатюре, и мне пришлось сказать, что я сейчас попрошу отца, отец приедет к нему домой и очень внимательно выслушает его теорию про мини-Сахарова, и только после этого Никита немного вошёл в рамки. Вот. Уффф! Кажется, я всё рассказала, всё основное. И теперь, если…

Меня перебил звонок. Не в дверь, а телефонный.

Со стучащим сердцем я дошла до коридора, сделала глубокий вдох и только после этого взяла трубку.

— Да? Танюшка! Что? Правда? Как жаль! Оля и Лида, значит… Да, конечно, кулачки держим. (Будто и не я произносила все эти слова, и каким-то чужим фальшивым голосом они для меня звучали.) Да, не по-товарищески, само собой. Так завтра и решим? Спасибо, что позвонила, целую!

Я положила трубку и вернулась в комнату, прикусив губу.

— Что вы как осунулись? — приветливо спросил Август.

— Лида Шестакова и Оля Межуева сдали сегодня на «неуд», поэтому сегодня вечеринки по случаю «экватора» у меня дома не будет, — пояснила я. — Не по-товарищески. Завтра утром они пересдают, пойдут к Железной Клаве на дом, завтра и решим. — А вы почему огорчились?

— Потому что…

Понимающе мы поглядели друг на друга, затем оба, не сговариваясь — в окно, за которым уже заканчивался короткий зимний день.

— Вы прямо сейчас уедете?! — вырвалось у меня. — Д-да, наверное, имеет смысл, — подтвердил гость. — Я ведь ещё номер не снял…

— Как? — я широко распахнула глаза. — Вы не в ведомственном общежитии разве?

— У меня такое своеобразное ведомство, что у вас в городе и филиалов его нет.

— Ну да, Академия наук, ясное дело… Так в гостиницу — а номер вы забронировали?!

— Нет, надеюсь, что найду свободный. Вот сейчас и проверим. А в чём проблема: что, у вас в городе мало гостиниц?

— Три или четыре! — выкрикнула я. — Боже мой, Август Александрович! (Это его отчество я прибавила уж совсем в сердцах.) Где-где у вас ума палата, а где — как дитё малое! И в зимние каникулы вы надеетесь, что просто так придёте с улицы в гостиницу и получите номер? Ага, ещё чего!

Решительным шагом я направилась в кабинет отца и вернулась с толстой серой книжкой. — Держите телефонный справочник! Держите и звоните прямо сейчас! Может быть, повезёт… Телефон в коридоре, гостиницы на пятнадцатой странице. Все четыре, как в том анекдоте про китайские танки. Простите, пожалуйста, что я так распоряжаюсь, но я же за вас беспокоюсь, неужели не ясно? Ну что: хотите, я сама позвоню?

— Нет, я сам, а за телефон очень благодарю вас.

Август ушёл в коридор звонить. Я присела на самый краешек кресла, сжав левую руку в кулачок и обхватив правой, и слушала, и слышала с небольшими вариациями одну и ту же фразу:

— Здравствуйте, гостиница «Ярославль»? Я бы хотел забронировать номер… нет совсем? За любые деньги? Извините, всего хорошего.

— Здравствуйте, гостиница «Турист»? Я бы хотел за… Простите. — Здравствуйте, го… Что, и у вас нет номеров?

— Здравствуйте, это гостиница цирка?

Негнущимися шагами я вышла в коридор и нажала на пластмассовый рычаг сброса. Света Август не зажёг, и в темноте я еле могла разглядеть его лицо.

— Вы не поедете в гостиницу цирка, — прошептала я.

— Почему это? — ответил он так же шёпотом.

— Потому. Не хочу, чтобы вы жили вместе с клоунами, лошадьми, удавами и прочими всякими питонами.

— Вероника, милый человек, что вы вообще так волнуетесь? — мягко спросил Август. — Дело-то житейское. Неужели я за деньги не найду, где переночевать?

— Да при чём здесь деньги, Август! Мы при социализме живём, у нас деньги — дело десятое. Вы забыли этот радостный факт? Так жизнь напомнит! Бог мой, он правда будто с луны свалился… Это я виновата! — вдруг осознала я и покаялась вслух. — Человек в наш город трудиться приехал, а тут вдруг откуда ни возьмись вылетает на него такая фифа и давай мужику кружить голову… Извините, если грубо…

— Ника, перестаньте самобичеваться, вы неверующая, вам не идёт.

— Он ещё шутит!

— Дайте мне телефон какого-нибудь вашего друга или приятеля мужского пола, который живёт отдельно, я сейчас позвоню ему и договорюсь о ночёвке!

— Единственный мой приятель мужского пола, который живёт отдельно, — это Никита, — сказала я глухо. — Он, как его из вуза выперли, устроился на селе фельдшером, чтобы в армию не загреметь, занимает один целую избу. Вы е-м-у хотите позвонить, Август Александрович?

— Наше знакомство так хорошо началось без моего отчества… Почему бы и не ему?

— Нет! Я прошу вас.

— Хорошо, вы меня навели на мысль: после работы доеду на такси до ближайшей деревни и попрошусь к какой-нибудь старухе на ночлег, авось пустит Христа ради за рубль или за трёшку. — Нет!

— Почему «нет», что вам снова не понравилось? И что это вы снова раскомандовались, милая барышня?

— Да, раскомандовалась, и буду командовать! Пойдёмте в комнату! — велела я. — Так, вот в это кресло садитесь, пожалуйста, и посидите пять минут, никуда не убегая. Э-т-о хотя бы вы обещаете?

Сама я ушла в свою спальню и села на постель, поджав ноги: подумать. Надо просто решиться. Надо всего лишь предложить самое ясное, самое простое, самое очевидное. Но как предложить, чтобы со стыда не сгореть и чтобы он не понял дурно? Что ж, терять-то в любом случае нечего: поймет дурно — уйдёт, но если не предложить — тоже уйдёт…

Я вернулась в большую комнату и села рядом с моим гостем в соседнее кресло. Уставилась в одну точку на ковре. И выговорила подрагивающим голосом:

— Август… Александрович, выслушайте меня и не говорите «нет» сразу. Отец возвращается из экспедиции вечером вторника. Когда у вас обратный поезд? Или вы летите?

— Во вторник в 23:30.

— Вот и познакомитесь. Так, хорошо, теперь слушайте. В его отсутствие я полномочная хозяйка квартиры. Я здесь прописана, я плачý за неё, и… и так далее. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что именно я хозяйка? Паспорт вам показывать не нужно? Очень хорошо. Я предлагаю вам… заключить договор съёма жилья. Или сдачи, не знаю, как это правильно, только не перебивайте! Я сдам вам здесь комнату на три дня. Вы что-то сказали? Ничего? Рада, что ничего, ничего умного вы сказать не могли. Я не просто так предлагаю, не из духа авантюризма, как вы могли бы подумать, и пусть будет вам стыдно, если вы так подумали…

— Я ничего и не успе…

— Тише, тише, молчите! Не из духа авантюризма, а, можно сказать, из-за стеснённых обстоятельств. Денег до понедельника у меня осталась всего трёшка с мелочью. На что я завтра накрою на стол, если девчонки завалятся всей группой? («А и правда, на что?» — пришла своевременная мысль, и мне сразу полегчало. Вот и настоящее оправдание.) Хочу вас предупредить, просто на всякий случай, что кабинет отца, куда я временно перееду на эти три дня, закрывается на прочный замóк, если вдруг вам придёт в голову какая-нибудь вздорная… идея…

Я замерла, не шевелясь.

«Зачем ты ляпнула про замóк? — забилась мысль как муха. — Зачем его обидела этим пошлым подозрением? Кто тебя тянул за язык, идиотка? Всё последним предложением испортила, а как хорошо начала…»

— Ника, я очень, очень тронут вашим предложением, — услышала я голос гостя. — Я очень ценю ваше достоинство и скромность, с каким вы его сделали…

— Смеётесь? — горько спросила я и отважилась посмотреть ему в глаза. Нет, он не смеялся.

— Не тяните кота за хвост! — воскликнула я нетерпеливо. — Не надо предисловий! Вы добрый человек, кажется, так не мучьте меня, откажитесь уже сразу!

— Но я соглашаюсь…

— Правда? Это «правда» я еле выговорила. Следующие слова гостя до меня дошли как будто издалёка:

— Нам ведь нужна бумага и ручка? Для договора, я имею в виду.

— А… на словах разве нельзя договориться? — наконец сумела я что-то сказать.

— Можно, но я тоже не хочу, чтобы вы меня воспринимали как авантюриста, проходимца или мошенника, — пояснил Август нарочито спокойно. — Пусть у вас будет моя фамилия, имя, отчество и номер паспорта, чтобы вы знали, на кого жаловаться в милицию, если я украду вашу несуществующую вазу, которую так и не разбил.

— Я не собираюсь на вас жаловаться!

— А я не собираюсь ломиться к вам ночью! Как вы могли подумать такое?

— А что я должна… Хорошо, — согласилась я легко и весело. — Крикните на меня. Стукните кулаком по столу, если хотите! Пусть вам полегчает. Осторожно только, он хлипкий…

Ещё раз мы поглядели друг другу в глаза и рассмеялись, оба, тем смехом, которым иногда заканчивается тяжёлое, сложное объяснение.