Жар-птица

Часть 3 Неверная

Так и побрёл он в компании своего пса, что бежал за ним следом, высунув язык сбоку, и часто дышал, куда-то на юг по пыльной дороге, тянущейся через поля и реки, даже не зная, что любимая его не так уж и проста была и что он не единственный ухажёр, оббивающий порог её дома.

Мужчина, который хоть и был намного её старше и, может, и не так хорош внешне, каким был молодой охотник, но той влиятельности, быть может, даже царственности было достаточно, чтобы Елена закрыла глаза на все его недостатки. И это не оставалось без внимания с его стороны. Те дорогие подарки, что он дарил её при каждой встрече. Те серьги и кольца, браслеты, переливающиеся сиянием самоцветов, что надежно прятала её шкатулка, запертая на серебряный ключик. Шелковые ткани, из которых она шила себе сарафаны. Она принимала их все без опаски быть замеченной с ним, быть виновницей и главной целью для новых сплетен.

Этим мужчиной был советник царя. Этот высокий и худой мужчина. Отчего казался ещё выше, чем он был на самом деле. И она не стеснялась говорить ему слова и фразы. Те поздние вечера, когда сбегала украдкой из дома. Когда встречалась с ним в старой заброшенной развалюшке у окраины леса. Те моменты, когда просила преклонить перед нею колено. Просила его прикоснуться губами к своей коже, покрыть их россыпью мелких и страстных поцелуев. Те моменты, когда она прикасалась к его губам поцелуем. Таким горячим и страстным, что она никогда не дарила кому-либо еще. Она гладила его черные волосы в те моменты, когда покрывала его бледные впалые щеки поцелуями. Любила ли она его или всё, что было между ними, лишь холодный расчет? Всё, что она ему позволяла делать украдкой, в те моменты, когда они встречались в тени этого домика. Возможно, лишь потому, что он был значимым персонажем в городе. Был ближе всех к царю. И всё то, что она бы никогда не сказала ему, будь он обычным человеком, как тот охотник. И всё то, что она говорила ему сейчас, в те моменты, когда он ласкал её шею и щеки, блуждая по нежной такой, бархатной коже губами. Такими сухими руками сжимая её тонкую фигурку в объятиях своих. И каждый её вздох. Каждый её жест. Каждое неловкое движение выдавали в нём больше похоти и страсти. И тот её взгляд, полный отчаяния, что, как всегда, выводил на первый план ту наглость и надменность, что всегда жили в ней. И это его никогда не смущало. Наоборот, даже радовало. Быть может, именно это делало их еще ближе друг к другу. И хотелось в те минуты слиться во едино. Быть единым целым. И в эти минуты ему хотелось дать ей то, что жаждала её кожа, такая горячая, трепетная, молодая. Отчего он завязывал свои черные длинные волосы в хвост и вставал перед нею на колени. Тот жест, что она любила больше всего. То чувство величия и власти над ним в этот момент. Наслаждаясь каждым прикосновением его длинных пальцев, таких сильных и в то же время холодных. Казалось, он всегда был таким ледяным, неживым. И то же время её это совсем не пугало. Наоборот, манило. И вот его пальцы пробежали по нежной, бархатной коже её ног так небрежно, словно случайно. Он слегка задирал её юбку, продолжал гладить такие тонкие, такие хрупкие ножки, при этом прижимая её к себе, ткнувшись носом в районе пупка девушки, отчего, казалось, это было для него чем-то невероятно желанным, невероятно нужным. Отчего мужчина зажмуривал глаза в то время, когда целовал её живот так настойчиво и жадно, словно желая уничтожить тот сарафан, что был между его губами и той желанной и молодой кожи, такой горячей, обжигающей. Казалось, он жаждал вобрать тот жар. Забрать его себе, согреться. Его руки продолжали забираться выше по тонким ногам под сарафан. Его пальцы, что были готовы вот-вот войти в неё, дарили ощущения безнадежности в те моменты, когда возбуждение было готово нахлынуть на неё. И она была готова занырнуть на дно с головой в тот омут, куда её постоянно уводил этот мужчина. И вот он задёрнул юбку сарафана еще выше, полностью оголив уже такую возбужденную кожу. Он приклонился сильнее. Теперь его губы бродили по ней. Так медленно, прерывисто и в то же время глубоко и резко. И каждое движение его языка, что двигался в такт с его длинными и грубыми пальцами и тем дыханием, от которого всегда так по-странному, так по-возбуждающему трясло Елену. Такое горячее и прерывистое. Всё это заставляло её сильнее стонать в его руках. Всё, что было нужно ему сейчас. Всё, что было так дорого и желанно. Это лишь её взгляд в тот момент, когда трясло её тело от наслаждения. В тот момент, когда она позволяла себе повиснуть на нём. Прошептать его имя. Он поднимался с колен и, встретившись с бесстыжим и таким наглым взглядом девушки, он всасывался в её губы новым поцелуем, проникая в её рот языком, словно заставляя её ощутить тот вкус, что сейчас заполонял его гортань. И тогда он прижимал девушку к себе так крепко, как только, казалось, мог это сделать, казалось, готовый поломать её пополам. Усаживал её к себе на бедра, прижимал к стене. Упоённый сладкими стонами, что так непривычно слетали с её уст, входил в неё так быстро и резко, что, казалось, и молодой бы не смог вытворять такое с желанной женщиной. Вполне бы мог сейчас позавидовать ему. И Елена, повиснув на его плечах, уже была такой податливой и послушной. Она поглаживала пальцами его плечи, слегка коснувшись его плеча щекой. В тот момент, когда он, закончив, опустил её ноги. Позволил коснуться твердой земли. Но сейчас её меньше всего хотелось чувствовать землю под ногами. Хотелось, чтобы он продолжал вот так крепко и в то же время нежно прижимать её к себе, целовать кожу в районе висков, лишь слегка касаясь губами. Елена подняла голову и снова встретилась с его взглядом. Тигран смотрел на неё с легким прищуром, лишь слегка пропуская то сияние, что дарили сейчас его черные глаза. И легкая улыбка, что рисовала еле заметный изгиб на его бледном лице. Всё казалось ей невероятно нужным и дорогим, казалось даже любимым. Хотя ни один из них ни разу за все те встречи и все те поцелуи, что скрепляли их каждую ночь, не произносил слов о любви. Казалось, было достаточно того, что и так жило между ними. И та страсть, и та маниакальная тяга к друг другу. Всё это правило ими. Заставляло идти снова на встречу. Возвращаться к этому домику.