bc

Канкан бабочек в животе

book_age18+
332
FOLLOW
1K
READ
HE
doctor
instrumentalist
sweet
bxg
city
slice of life
love at the first sight
affair
expirenced
like
intro-logo
Blurb

Любовь не спрашивает, когда и к кому приходить. Анастасия Покровская не пожалела статуса жены миллиардера, променяв охладевшего мужа-тирана на его личного секретаря. Её подруга Мирослава, расставшись с мужем несколько лет тому назад, живёт только работой и уже не мечтает о новой любви. Расставшийся с наркотической зависимостью и вернувшийся на сцену Туре Вильд тоже ни о какой любви не задумывается: ему нужно успеть дать все оговорённые концерты до того, как он попадёт на операционный стол. Анастасия, решившая устроить Мирославе настоящий праздник в день юбилея, даже не подозревает, чем обернётся её затея...

chap-preview
Free preview
Туре
Массивное здание клиники доктора Вильда куталось в осеннее разноцветье липовых, кленовых и дубовых крон. В приоткрытую фрамугу огромного трёхстворчатого окна веяло прохладой. Мир за тщательно надраенными стёклами был светел, тих и свеж: будто бы и не терзали архипелаг всю прошлую неделю устрашающей силы штормовые ветра. «Вот и славно, теперь рейс точно не перенесут и не отменят. Считай, гонорар у меня в кармане, все платежи внесу вовремя...» - Туре Вильд, сражаясь с приступами сна, наплывающими, как волны на морской берег, следил за огромной вороной, старательно чистившей серо-чёрное оперение на ближайшей к окну ветке старого клёна. Где-то за крайними деревьями сквера размеренно шумела магистраль: непрерывной рекой текли украшенные кричащей рекламой автобусы, нетерпеливо обгоняли их юркие легковые автомобили, спокойно шли по намеченному в путевом листе маршруту малотоннажные грузовики городских коммунальных служб. Шуршание шин, временами перемежающееся похожими на азбуку Морзе сигналами ближайшего светофора, действовало на проснувшегося в несусветную рань Туре усыпляюще. Веки тяжелели, ресницы разлеплялись с трудом, очертания комнаты размывались всё больше, сознательное вытеснялось бессознательным, «причёсывало» взъерошенные мысли… Громкий звук автомобильного сигнала с улицы заставил Туре вздрогнуть. Он встряхнул головой, прогоняя остатки сонливости, кинул взгляд на настенные часы и чертыхнулся себе под нос: почти полдня ушло псу под хвост! Сначала экспресс-тесты, потом обследования посерьёзнее, теперь вот не дождаться, чтобы зловредный братец-докторишка осчастливил своим заключением. Подумать только: этакая свистопляска всего лишь из-за рецепта на болеутоляющее! Затянувшееся молчание угнетало. Туре несколько раз менял положение тела, нервно постукивал по подлокотнику кресла, наконец, скрестил на груди руки и принялся исподлобья сверлить взглядом доктора, внимательно изучавшего результаты сегодняшних исследований. Тот всё больше мрачнел, пожёвывая нижнюю губу, и время от времени щёлкал правой клавишей компьютерной мыши. «Получил, называется, рецептик по-быстрому… Чёрт меня дёрнул к брательнику наведаться! Смотался бы шельментом на окраину города, отстегнул бабла за приём и в пять минут решил бы свой вопрос!» - Свен, ты там не спишь с открытыми глазами? Выпиши рецепт, да я побегу. Любишь ты кота за хвост тянуть, прям как покойный папаша Ларс. Свен Вильд чуть развернул рабочее кресло, снял очки и легко помассировал надбровные дуги подушечками указательных пальцев. Чуть прищурив глаза, он изучал собственного брата, как неведомое чудо: как они могли вырасти настолько разными?! А может только такими и могли получиться дети у основательного и упёртого инспектора уголовной полиции Ларса Вильда и легкомысленной и эксцентричной владелицы фотоателье Сигне Сварт? Бабушка Агнес не уставала удивляться тому, что её дочь сподобилась родить и вырастить аж двоих сыновей. Свен и Туре. И внешне, и по характеру — полнейшая противоположность друг другу. Поставь их рядом и никто не догадается, что они не просто родственники, а родные братья. Невысокий, крепко сбитый Свен, с копной тёмно-русых вьющихся волос, заметно побитых сединой на висках. В пошитом на заказ костюме под идеально выглаженным белоснежным халатом. С баснословно дорогими часами на запястье и в ладно сидящих на носу с чуть заметной горбинкой стильных очках в роговой оправе. И оглобля Туре, которому с детства влетало за то, что сильно сутулится. В потёртых кожаных штанах и видавшей виды джинсовой куртке. С болтающимися на шее дурацкими талисманами. С выбритым до блеска черепом и расползающейся на полшеи замысловатой татуировкой. И горбинка на носу не чуть заметная — конкретная такая. Пожалуй, только глаза у них были похожи — глубокого серого цвета, большие, выразительные. Да мягкие очертания тонких губ, которые младший Туре постоянно прятал под усами и щегольской бородкой. - Чёрт бы тебя побрал, братец-кролик! Отомри уже и намалюй свою подпись в той книжице, что лежит у тебя под правым локтем! Я опаздываю! - На тот свет? После длительного молчания слова с заметным усилием пробирались сквозь голосовые связки старшего брата. Впрочем, едва слышно произнесённая фраза резанула слух Туре похлеще сигнала воздушной сирены. Его рука, тянувшаяся к рабочему столу доктора, замерла в воздухе и бессильно упала на обтянутое кожаными брюками колено. И Свен решил «ковать железо, пока оно горячо»: - Какие лекарства, Туре? Мой вердикт: немедленная госпитализация! Тебе срочно нужна операция! Как ты вообще ходишь? - С трудом, - буркнул младший брат. - Потому и пришёл к тебе за болеутоляющим. Прежнее больше не действует. - Я никуда тебя не отпущу. Сейчас договорюсь, чтобы для тебя подготовили палату… - Нет!!! - взгляд Туре метнулся в сторону Свена остро отточенным клинком. Моментально темнеющие в ночную черноту глаза кричали так же громко, как и их обладатель. - Не сейчас, Свен! Мне нужно завершить турне, осталось всего шесть концертов - «Турне»! Развлекать накачавшихся алкоголем пенсионеров на борту паромов «Викинг-лайн» - это ты называешь турне?! Могу предположить, что за шум поднимется: никто ведь не сможет выступить вместо Незаменимого Туре! Очнись, брат: ты уверенными шагами движешься в сторону прободения язвы желудка. Случись очередной приступ в море — и что тогда? Адьос, амиго? Туре заметно сник. Он понимал, что старший брат прав. Завязываясь узлом от боли на узком диванчике в каюте-гримёрке, Туре всякий раз боялся одного — не скопытиться бы в одночасье. Проблемы с желудком он нажил давно, в последнее время приступы участились и купировать боль становилось всё сложнее. Выписанное братом лекарство перестало действовать как часы. Раньше можно было не волноваться, что расплавленный металлический прут начнёт гулять по внутренностям Туре задолго до окончания концерта. Теперь, стоило ему подать условный знак и, согнувшись в три погибели, проскользнуть в гримёрку за сценой, музыканты исполняли лирическую композицию продолжительностью в семь минут. Ровно столько времени требовалось Вильду на то, чтобы выпить убойную дозу болеутоляющего, приложить лёд к пылающему лбу, взять себя в руки и, едва различая рисунок коврового покрытия под ногами, вернуться к микрофону. Композиция эта в последнее время звучала всё чаще. Неприхотливым танцорам было всё равно подо что шевелить ногами на танцполе. А вот среди тех, кто специально покупал билеты на рейсы, анонсирующие выступления Туре Вильда, уже поползли тревожные шепотки: неужто тот взялся за старое?! Да и самому Туре становилось всё страшнее: однажды он мог проиграть в сражении с изматывающей болью. Два месяца тому назад едва не сорвался, получив от соседа по каюте - комика стэнд-апа - предложение «закинуться чудо-таблеточками» отнюдь не из государственной аптеки. Хорошо, что память вовремя подкинула картинки из прошлого: путь от первой «тяпочки» в подростковом возрасте до полнейшего днища с провалами памяти и передозом в едва не ставший последним собственный день рождения. Наверное, корабельные перегородки дрогнули от звука захлопнувшейся двери, когда Туре выскочил из каюты с побелевшим лицом, швырнув пакетик с таблетками ошалевшему от неожиданной реакции соседу по каюте. Маршировал потом взад-вперёд по палубе до самого Стокгольма, тихонько подвывая от боли. Но в тот вечер даже болевой приступ испугался ярости Туре: прошёлся жгучей полосой по всем внутренностям, противно поныл, затихая, и наконец позволил выпрямить спину, вдохнуть полной грудью, снова заметить происходящее вокруг...В ночной темноте мелькали, покачиваясь на воде, судоходные огни, указывавшие лайнеру путь. Жаль, что Туре подобных огней на своём жизненном пути не замечал. Не понимал, что теряет важное и дорогое, а приобретает лишь пустоту и боль. Вот та же нынешняя болячка — «привет» из периода, когда жизнь швыряла Туре, как мячик для игры в пинг-понг: из реабилитационной клиники в очередной притон и обратно. Сколько раз он срывался, пытаясь завязать! Счёт потеряли и сам Туре, и его близкие... А всё потому, что ему слишком легко всё доставалось поначалу. Заметное выступление на рок-фестивале, предложение звукозаписывающей компании, знакомство с крутым менеджером, долгосрочные турне с требующими допинга выматывающими разъездами. Популярность росла, как на дрожжах. Появились большие деньги, а с ними соблазны — алкоголь, женщины, потом наркота...И Туре не выдержал испытания славой: покатился по наклонной шустрее схода снежной лавины с гор. Музыканты, вместе с которыми начинал выступления, ушли далеко вперёд, сбросив «слабака», как ненужный балласт. Один за другим сдались старые друзья: перестали отвечать на телефонные звонки, не открывали дверь, вызывали полицию, когда он ночами дурниной орал у них под окнами...Семью лихорадило: родителям деваться было некуда, а вот жена забрала дочку и сбежала из того ада, в который превратилась их жизнь...Если бы не та усталая медсестра в реанимации, где Туре очнулся после передоза на собственный день рождения, чуда бы не произошло. ...Она меняла капельницу, когда Туре открыл глаза. Тут же нажала кнопку вызова врача и молниеносно повернула исхудавшее до состояния скелета тело на бок, стоило лишь начаться приступу рвоты. Когда спазмы утихли, снова повернула Туре на спину и до прихода врача успела вымолвить всего одну фразу: - Туре Вильд, как же ты мог предать свою Музыку! Огненной строкой впечатались в подсознание слова этой некрасивой женщины, с непрокрашенными как следует волосами, с глубокими морщинами вокруг усталых глаз, выцветших от хронического недосыпания, с сильными руками, пересохшими от бесконечного использования дезинфицирующих средств... Туре так и не смог узнать её имени. В бессонные ночи терзал расспросами ночных медсестёр, но те лишь недоумённо пожимали плечами в ответ. В конце концов Туре решил, что той женщины вовсе не существовало: он просто словил очень качественный глюк. Но даже если реанимационная сестра ему привиделась, «галлюцинации» удалось переплюнуть увещевания полицейских, приходского священника, родителей, жены с дочкой, старшего брата, верных друзей...Всего одна фраза, сказанная на пороге провала в небытие — и Туре решил окончательно порвать с наркотиками. Возвращение к самому себе вышло долгим и далось непросто. На психотерапии в реабилитационной клинике Туре осознал крайнюю степень случившейся с ним деградации: разрушенное здоровье, оборванные связи, утраченная репутация...Всё пришлось отстраивать заново, кирпичик за кирпичиком. Восстанавливать тело, штопать душу, пытаться наладить отношения с семьёй, разыскивать друзей из той жизни, где наркотики не имели над ним власти, возвращаться к творчеству...И Туре успел вскочить в последний вагон уходящего поезда. Разыскать Стину Мартел, в старших классах забрасывавшую его записками в стихах, помогла школьная учительница музыки. Аппетитная булочка Стина после школы раздалась ещё шире, замуж так и не вышла, днём подвизалась редактором в издательстве, а вечером возвращалась в доставшуюся от бабушки квартирку, где её ждала беспородная кошка — такая же толстая и грустная, как её хозяйка. К моменту встречи со Стиной, Туре смог вернуть частичку былого обаяния: набрал вес, сменил гардероб и написал парочку новых мелодий. Из-за них-то и решился разыскать бывшую одноклассницу. Он позарез нуждался в человеке, умеющем хитро плести слова в рифмованные фразы. У дверей заветной квартиры Туре вдруг засомневался: а ну как и Стина Мартел разучилась ладно излагать мысли в стихотворной форме? Но отступать было поздно. Нажимая на кнопку звонка, он размышлял лишь о том как повести себя, чтобы не дать подруге детства ложных надежд на его счёт. Вильду повезло. То ли Стина прекрасно понимала, что в одну реку не входят дважды; то ли её до глубины души тронула честно рассказанная Туре история падения музыканта-зазнайки. А возможно, свою роль сыграла круглобокая трёхцветная Кэнди, не отходившая от Туре ни на шаг. Вместо того, чтобы шугануть липучее животное, тот взял кошку на руки и осторожно почесал за ушком, заставив затарахтеть внутренний моторчик единственного настоящего друга Стины. Беседа бывших одноклассников затянулась далеко за полночь. Туре в последнее время научился не только говорить, но и слушать, а Стине требовалось выговориться кому-то более близкому, чем высокооплачиваемый психотерапевт. Пожаловаться на злокозненных коллег. Погоревать из-за исчезающих без предупреждения бойфрендов. Упрекнуть в вероломстве удачно выскочившую замуж и умотавшую в Америку единственную подругу Линду...В начале третьего, выплеснув из души ядовитый коктейль несложившейся жизни, женщина вдруг очнулась: - Послушай, Туре, ты же не ради моих прекрасных глаз пришёл? И уж точно не для того, чтобы выслушивать излияния полупьяной «толстушки Сти»… Тебе что-нибудь от меня нужно? - Ну, вообще-то да… Отправляясь домой, Туре оставил Стине записи придуманных им мелодий. Настроился на длительное ожидание, но получил от неё первые тексты уже через три дня. Прочёл — и обомлел: оказывается, Стина тоже умела слушать. И не просто слышать, о чём ей говорят, но и понимать недосказанное. В текстах Стины Туре увидел нынешнего себя. Не прежнего молодого бунтаря, щедро сыплющего матерком со сцены и не задумывающегося о завтрашнем дне. Много пережившего мужчину, собственноручно отправившего себя в ад, осознавшего, сколько боли он причинил близким людям и вернувшегося обратно в уверенности, что для него ещё не всё потеряно. Что он стал лучше и чище. И сможет стать надёжной пристанью для женщины, которая в него поверит. Первый же сингл, прозвучав по радио, вернул Туре Вильду массу поклонников, хорошо помнивших парня с «царапающим» голосом. Вскоре к ним присоединились те, кого зацепила «Я вернулся к свету» и кто не поленился поинтересоваться у Google историей взлётов и падений её исполнителя. Та же Стина Мартел через одного из выпускающих режиссёров эфира центрального телеканала устроила Вильду съёмки в рождественском ролике, ежегодно записываемом музыкальными звёздами страны. Ролик попал в программу, охватившую аудиторию всей Скандинавии и лёд тронулся: Туре снова стали приглашать в сборные концерты, в телешоу, в гастрольные туры по стране... Да и круизные концерты, по которым так беспощадно проехался Свен, являлись не таким уж плохим способом зарабатывать деньги на хлеб с маслом. Туре не мог предложить бывшей однокласснице руку и сердце, но с каждого концерта, с каждой проданной записи их совместных песен Стина Мартел получала неплохой процент. Вильд помнил тех, кто помогал ему подниматься с колен и он умел быть благодарным за оказанную помощь. Туре с радостью послушался бы не на шутку обеспокоенного брата, но... Не мог он прямо сегодня лечь в больницу, никак не мог. Ему было страшно в очередной раз надолго выпасть из обоймы. Второго возрождения птицы Феникс из пепла могло и не получиться. А сбережений у него не так уж и много. К тому же ещё год придётся выплачивать алименты бывшей жене… - Насчёт незаменимого ты, конечно, перебрал, брат...Дай мне три дня. Всего три дня, Свен. Завтрашний концерт мне уже не отменить. Насчёт остальных передоговорюсь на зимний сезон и сам явлюсь сдаваться в твои умелые руки. Мамой клянусь! Подобными клятвами младший Вильд не разбрасывался даже тогда, когда предпочитал затуманивать мозг веществами куда более забористыми, чем алкоголь. Поэтому, хоть и с тяжёлым сердцем, но брат подписал рецепт на сильнейшее болеутоляющее, совместимое с язвенной болезнью желудка, и протянул его Туре со словами: - Три дня, брат. Я всё ещё тебе верю. Входные двери мягко разошлись, выпуская Туре из недр клиники. Опуская со лба на нос солнцезащитные очки, он не сдержался и глубоко вздохнул. Его жизнь, с таким трудом приведённая в равновесие, вновь начинала опасно крениться и раскачиваться, подобно кораблю в штормящем море. Даже если операция пройдёт благополучно, потребуется реабилитационный период. Сколько времени он займёт — никто не знает. Снова траты: хотя бы помощницу по хозяйству нанять. Потому как к бывшей жене с просьбой о помощи «подъезжать» бесполезно: бывшая фру Вильд умела только брать, ничего не давая взамен. В кармане потёртой джинсовой куртки завибрировал телефон. «УЛЛА» - мигали белые буквы на дисплее. «Легка на помине!» - Туре вздохнул ещё глубже. Разговаривать с бывшей женой не было никакого желания, но прошлый опыт показал: не отвечать — себе дороже. И Туре нажал на иконку с зелёной трубкой. - Ты не забыл, что у твоей дочери день рождения через неделю? - Во-первых, здравствуй. Во-вторых, Ида и твоя дождь тоже. В-третьих, не забыл. В-четвёртых, сколько денег тебе нужно? - Проверь сообщения. Там ссылка на то, что Ида просила купить. Надеюсь, хотя бы в этом году ты явишься, как обещал? - А я ничего не обещал. И не стану. Только что вышел от Свена. Боюсь, через неделю мне придётся лечь на операцию. Язва моя дуркует. - Допрыгался. Я так и знала. Ладно, дело твоё, но с Идой объясняйся сам. Со мной она практически не разговаривает. «И не мудрено» - подумал Туре, слушая гудки отбоя. Прощаться, как и здороваться с ним, Улла Вильд не считала нужным. «Забавно. Бывшая жёнушка меняет мужей, как перчатки, но не желает расставаться с моей фамилией». По ссылке в присланном женой сообщении открылась страничка автошколы. Похоже, дочь не оставила своей мечты сесть за руль, как только ей исполнится восемнадцать лет. Год быстро промчится. «И не факт, что матушка Улла раскошелится на покупку первого автомобиля для Иды. Ещё и поэтому мне никак нельзя выходить из строя надолго». Отыскав в телефонной книжке имя дочери, Туре нажал иконку вызова и пошагал в сторону автостоянки. Ида ответила после третьего гудка. Голос дочери звучал так радостно, что у Туре засаднила душа. - Папка, привет! Как дела? - Привет, малыш! Мои дела — как сажа бела, но не стану забивать твою прекрасную головку лишними подробностями. - У тебя серьёзные неприятности? Я могу чем-то помочь? - Можешь. Если не станешь обижаться на меня. К сожалению, я вряд ли смогу присутствовать на вечеринке в честь твоего дня рождения. - Ты не смог перенести даты концертов, как обещал? - Окей...Не хотел тебя расстраивать, но вижу, что в тебе проснулся дедушка Ларс и ты не успокоишься, пока не допросишь меня с пристрастием...Твой дядюшка Свен горит желанием уложить меня на больничную койку и я не знаю, как скоро выберусь из клиники. - А мне можно будет тебя навестить? - Без проблем. - Ну, тогда у меня нет причин на тебя обижаться. Но я буду беспокоиться о тебе. - Не стоит беспокоиться, малыш. Я сам виноват. Стоило прислушался к советам Свена чуть раньше, отделался бы лёгким испугом… - Всё равно ты у меня самый лучший папка на свете! Позвони мне из клиники. Или напиши. Только обязательно! - Будет сделано, моя принцесса! Да...по поводу подарка: тебе нужны деньги на оплату занятий в автошколе? - И подпись в их договоре. Маман отказалась за меня «вписаться». Говорит: мала ещё. Ида забавно, совсем по-детски фыркнула в трубку, и Туре не смог сдержать улыбки. - Ты согласна подождать до того момента, когда я вернусь домой после операции? Мы вместе съездим в твою автошколу и я посмотрю, что это за шараш-монтаж контора. - Ну, пааап...Сказанёшь тоже: шараш-монтаж...Одна из лучших городских автошкол! - Я шучу, дружочек…- Волна режущей боли заставила Туре согнуться пополам. На лбу тут же выступила испарина, мышцы ног предательски задрожали. Туре упёрся лбом в ствол ближайшего раскидистого клёна, растущего у выложенной декоративной плиткой дорожки и постарался завершить разговор всё тем же бодрым тоном. - Ладно, солнышко, мне пора двигаться дальше. Рад был слышать тебя. Целую! И до встречи! - До встречи, папуля! В ушах Туре всё ещё звенел звук прощального поцелуя Иды, а в глазах всё больше темнело от боли. «Нужно как можно скорее добраться до аптеки», - осторожно опустившись на каменную скамью в двух шагах от разделившего с ним болевой приступ клёна, Туре достал из кармана упаковку таблеток, выдавил на горячую ладонь два белых кругляша, привычно закинул голову назад и сглотнул, отправляя лекарство вниз по пищеводу. Слюны было мало, таблетки встали где-то на пол пути, заполнив рот горьким привкусом. Тихонько застонав, Туре собрался с силами, встал со скамьи и, ещё больше ссутулившись, поспешил к машине. Бутылка минеральной воды поджидала на пассажирском сиденье. Опустошив её наполовину, Туре смахнул собравшиеся в уголках глаз слезинки. Прежде чем повернуть ключ зажигания, он вспомнил недавний разговор с дочерью. Пожалуй, единственная из всех близких ему людей, Ида принимала Туре таким, как есть. Не осуждала отца за то, что он сделал в прошлом и с благодарностью принимала от него нынешние знаки внимания. Улла в своё время постаралась настроить ребёнка против отца, но неожиданно наткнулась на сильный отпор. Стоило ей завести пластинку о «недостойном папаше», как дочь затыкала уши и уходила в свою комнату. В подростковом возрасте Ида и вовсе заявила, что хотела бы жить с Туре и тому больших трудов стоило уговорить девочку немного потерпеть: он только-только начинал вставать на ноги после длительного периода лечения от наркозависимости. Достоин ли он такой безусловной любви? Такой редкой привязанности дочери к отцу? Такого искреннего интереса к его персоне? В молодости Туре Вильд целиком и полностью оправдывал свою фамилию (vild (швед.) - дикий): безбашенный и бесстрашный, не раз попадал он из огня да в полымя. Он не хотел взрослеть, остепеняться, брать на себя ответственность. В итоге всё завершилось очень скверно. Нынешний Туре за наносной бравадой прятал страх одиночества. Да, он боялся одинокой старости, ощущения забытости и ненужности. Разговор с дочерью заставил его задуматься о том, что её любовь и внимание стоили того, чтобы победить ещё одну болезнь. Боль немного притихла — таблетки начинали действовать. Взглянув на часы, Туре мысленно похвалил себя за то, что закинул утром в багажник свою дорожную сумку. Времени у него оставалось впритык: заехать в аптеку за лекарством и нестись к терминалу «Викинг Лайн». До отправления «Габриэллы» оставалось чуть больше часа.

editor-pick
Dreame-Editor's pick

bc

Мои небеса

read
66.4K
bc

Моя Месть вкуса горького шоколада

read
1.1K
bc

Я все равно приручу тебя!

read
27.0K
bc

Z@висимые

read
53.7K
bc

Соблазн с последствиями

read
21.0K
bc

Ангел для Дьявола

read
917.0K
bc

Шаг к тебе

read
10.0K

Scan code to download app

download_iosApp Store
google icon
Google Play
Facebook