Главы нашей любви.

3.

Октябрь 1910 год. Я увижу его сегодня? Увижу? Снова кручусь перед зеркалом, чтобы быть абсолютно уверенной в том, что выгляжу хорошо. А внутри все дрожит от одной мысли об этом. Щеки снова краснеют, да и все тело горит. Глупая! Какая же я глупая... На лице появляется улыбка. Я качаю головой, пытаясь унять эмоции, но все бесполезно. Перед глазами его образ, я хихикаю, отходя от зеркала. — Ты так воодушевлена, милая, — мама ласково целует меня в щеку, когда я выхожу в гостиную. Кажется, моя легкомысленная улыбка выдает меня. Я ничего конкретного не отвечаю, потому что папа насторожен. Он смотрит на меня с подозрением. — Я давно не была на балу, — объясняю я. — Папа, Вы прекрасно выглядите, — говорю я, подходя к нему, и беру под ручку. Он тут же тает. — Ты как лиса, милая, — он целует меня в лоб, а я жмурюсь: его усы всегда ужасно щекочут. Когда мы заходим в светлый зал, полный красивых людей, праздник будто замирает: мой отец — отставной генерал, очень уважаемый человек, так что все спешат поздороваться с ним. Мама всегда держится в тени своего мужа, таково ее воспитание. Она не любит светские мероприятия, но вынуждена выбираться на них из-за своего положения. Светские дамы говорят, что она образец для подражания, идеальная жена, идеальная мать. Я с ними согласна. Хоть кого-то на этом свете эти женщины не смешивают с грязью. Я оглядываюсь по сторонам в поисках его. Сердце бешено колотится в груди, я почти не слышу, что говорят вокруг, а затем мой взгляд встречается с его. Я не могу сдержать улыбки, а руки сами тянутся к волосам — я поправляю их, хотя уверена, что они лежат идеально. Он выглядит бесподобно в своей парадной военной форме. Ноги дрожат от волнения. Он кивает мне в знак приветствия, а я улыбаюсь в ответ. Папа приглашает маму на польку. Сейчас они выглядят как никогда молодо, как никогда счастливо, они выделяются среди других пар, а я не могу перестать любоваться своими родителями. — Рад видеть Вас, — я узнаю его голос сразу же. Прикрываю глаза на мгновение, стараясь привести себя в чувство, но волнение берет свое, я почти уверена, что по мне видно, как я дрожу. Он стоит совсем рядом, его руки за спиной, а взгляд устремлен на танцующие пары. — Я тоже, — отвечаю я робко и только потом ловлю себя на этой самой робости. — Прекрасный вечер. — Ваши родители — чудесная пара. Невероятное украшение праздника. Как и вы, — он поворачивается ко мне, я чувствую его взгляд, но предпочитаю продолжать смотреть вперед. — Я надеялся встретить Вас сегодня. Во рту резко пересыхает. Поэтому шампанское, которое нам приносят, приходится как раз кстати. Я делаю небольшой глоток. — Я вас тоже, — честно признаюсь я, все-таки оборачиваясь в его сторону. — Выпьем за сбывшиеся надежды? — он приподнимает бокал, а я киваю. Его глаза такие красивые, медово-карие, невероятно глубокие, а голос такой приятный, низкий, но чувственный. Звон бокалов разряжает обстановку, и мы делаем по небольшому глотку, не отрывая взглядов друг от друга. — Не хотите прогуляться? — Да. Хочу. Немного прохладно, но это остужает мою кожу и мысли. Я не могу влюбляться в него. Это неправильно. Он женат. И он намного старше. Отец ни за что не позволит, несмотря на то, что очень уважает его. Вокруг так красиво. Даже волшебно. В парке у дома так много ив, раскинувших свои ветви до самой земли, пахнет осенью, опавшими сухими листьями, грядущим холодом и новыми мечтами. — Жаль, что звезд сегодня не видно, — он смотрит на небо, а я на него. Красивый. Какой же красивый... — Вы запомнили, что я люблю смотреть на звезды? Он улыбается. — Каждый раз, когда я видел звезды, я думал о Вас. Его слова заставляют меня вздрогнуть, но я не подаю виду. Почти. Зачем он делает это? Играет? — Вы любите театр? — спрашиваю я, без стеснения переводя тему. — В следующую среду постановка. Обещают, что будет потрясающе. Но отчего-то все в этот день имеют более важные дела. — Люблю, конечно. Какими бы суровыми ни казались военные, прекрасное остается прекрасным и для нас. Я постараюсь быть там, чтобы составить Вам компанию. Он берет мою руку в свою, и его губы касаются тыльной стороны моей ладони. Нежно. С трепетом. Никто никогда так не целовал мою руку. Он смотрит точно мне в глаза. — Вы не прекращаете смущать меня, — я останавливаюсь. — И мне кажется, что Вы делаете это специально. Я права? — почти выдергиваю свою руку из его. Пусть думает, что я вздорная девица, но зато я не попаду в его плен. — Я обещал Вам быть честным. — Да. Обещали. — И потому говорю только то, что думаю. И делаю то, что должен сделать. — То есть смущать меня? — я вскидываю брови. Он улыбается. — То есть показать, что восхищен Вами. Надеюсь, мы увидимся в театре.