Главы нашей любви.

7.

Декабрь 1910 год. Зима. Все становится монотонным, серое небо неприятно давит, складывается такое впечатление, что оно вот-вот рухнет на землю, погубив меня навсегда. И так будет продолжаться до тех пор, пока не выпадет снег. Может быть, это будет расплата за мой грех. За то, что не взял контроль над чувствами. За то, что не сдержал обещание, данное перед богом в день моего венчания. Я обещал любить только одну женщину, но по-настоящему свое сердце отдал другой.       Я буду ждать Вас сегодня в полночь под ивой в парке. Отец и матушка ложатся рано, а няня поможет мне сбежать. Она не знает, кто Вы, но, кажется, на многое готова, чтобы сделать меня счастливой. Быть может, это все сумасшествие? Но мне совсем не страшно. Вы делаете меня смелой. Навсегда, навеки Ваша... Я. Почти месяц мы были вынуждены довольствоваться только короткими встречами и письмами, ведь просто так нельзя наведаться в дом на красной аллее. Он назван так потому, что его окна выходят на длинную полосу кленов, листья которых осенью становятся почти алыми. Цвета крови. Цвета любви. Все, чем я довольствуюсь, — перечитываю сладкие письма, а внутри все крепко сжимается, едва перед глазами появляется ее тонкий образ. Никогда бы не подумал, что будучи взрослым, умным мужчиной, имеющим определенный статус и положение, я смогу влюбиться как бестолковый дворовый мальчишка без опыта и фантазии. Но как только я осознаю это, внутри все резко холодеет, а затем я снова вспоминаю тот поцелуй в ночном саду. И я готов отдать все, только бы она оказалась так же близко. Я буду там и готов прождать Вас хоть всю ночь, свет мой. Будьте осторожны, не рискуйте, если что-то пойдет не по плану... Не успеваю дописать, как в кабинет, коротко постучав, входит жена. — Я еду в дом на красной аллее, — она держится вежливо, но все же холодно. Уверен, Лиз уже заметила во мне перемены, а может быть, даже влюбленность в другую. Я хмурюсь. Зачем ей нужно туда? — Юная генеральская дочь читает простым детям сказки, хочу отвезти туда наших дворовых. Ты не будешь против? Отрицательно качаю головой. — Нет. Пускай развлекаются. — Ты не поедешь? — задав этот вопрос, она плотно сжимает губы. Я лишь вопросительно склоняю голову. Лиз чуть нервно улыбается, я встаю со своего места и, обойдя стол, подхожу к ней. — Что такое? — строго спрашиваю я. — Тебе нравится проводить время... — она делает паузу, а затем отводит взгляд и замолкает вовсе. — Говори, что хотела. Я знаю, что она все чувствует, понимает, знает. Но я не люблю недосказанность, считаю, что раз разговор заведен, его нужно довести до конца. — Дети обожают тебя. Думаю, будут в восторге. Прости, — она коротко улыбается. — Мне лучше поехать скорее. Боюсь, опоздаем. — Может быть, я подъеду позже. Дела. Она кивает и поспешно уходит. Я вижу, что в глазах ее застыли слезы, но понимаю, что приласкать ее, утешить, что-то пообещать — просто не имею права. Сажусь обратно за стол, закрывая лицо руками. Наивно, словно юный солдат перед боем, надеюсь, что если не буду смотреть вокруг, то все решится само собой. Но ничего не исчезнет. Я действительно поступаю неправильно и тяну с собой на дно невинное дитя. Что же вы делаете? Вы сводите меня с ума. Я теряюсь. Перечеркиваю все свои принципы, отказываюсь от прежней жизни. Готов рискнуть репутацией, семьей, карьерой. Всем. Ради Вас. Перечеркнуть все и увезти Вас на большом корабле далеко-далеко. Туда, где нас никто не знает. Пишу это, а затем, ясно осознавая, что во мне опять кричит тот самый глупый мальчишка, разрываю письмо и выбрасываю его к черту. Крепко сжимаю кулаки, закрываю глаза. Ее улыбка снова перед глазами. Такая искренняя, чуть детская, может быть, даже наивная, но такая прекрасная. Когда она улыбается, мне кажется, что между нами нет непреодолимой пропасти. Ведь она так верит в нас. — Не думай о ней. Не думай. Да, она сводит меня с ума. Я многое ради нее готов нарушить, многим готов рискнуть. Все, чего я хочу, — увезти ее подальше отсюда и посвятить ей каждую секунду своей жизни. Но я никогда не смогу оставить женщину, которой клялся в верности в церкви. Она без меня пропадет. Она под моей защитой. Под моей опекой. Она любит меня, я должен это уважать.