Большое жюри

6.

Ланина разбудил телефонный звонок. Он взял трубку и услышал голос Абелева.

- Ну что ты решил? – раздался взволнованный голос продюсера.

Ланин скосил глаза на часы, стрелки остановились возле цифры восемь. Выходит, еще совсем ранешенько, а Марк уже ему трезвонит. Неужели нельзя было набраться терпения и позвонить хотя бы на час поздней. А теперь он весь день будет не выспавшийся. Знает же прекрасно, что он, Ланин, терпеть не может  вставать в такое время.  По этой причине он всегда проклинал съемки, которые начинались слишком рано. Так нет, Марк хочет узнать как можно скорей, какое он принял решение. Значит, в самом деле, вопрос очень острый.

- Я еще ничего не решил, - ответил Ланин.

- Как не решил! – загремел Абелев. – Нужно срочно давать ответ.

- Еще есть время, мы договорились, что я его дам к обеду, - возразил Ланин. – А сейчас Шулятьева даже нет на рабочем месте. Поди дрыхнет за милую душу.

- Он рано приезжает на работу.

И все-то ему известно, подумал Ланин. Наверное, знает, с кем он спит и с кем он пьет.

- Это его личное дело. Когда приму решение, сразу же ему позвоню.

- Да какое еще решение, звони, что согласен.

- Слушай, Марк, если будешь на меня давить, отвечу несогласием только из чувства протеста. Ты меня знаешь.

Эти слова слегка остудили пыл Абелева. Ланин это понял по его следующей реплике.

- Сева, ты же понимаешь, как это важно для всех нас. Давай договоримся, ты ему позвонишь в десять часов.

- Нет, я позвоню тогда, когда приму окончательное решение. А во сколько это случится, мне пока неизвестно.

- Ты всегда был чересчур упрямым, - угрюмо заметил Марк.

- Не был бы упрямым, ничего бы не добился, - возразил Ланин. – Пока.  - Не дожидаясь ответа, Ланин разъединился.

 Он встал и направился в ванную. И стал смотреть на себя в зеркало. Лицо отразило уже немолодого человека, но еще неплохо сохранившегося. Пятьдесят лет – это  солидный со всех сторон возраст, одни считают, что все лучшее уже позади, другие – что настоящая жизнь только начинается. А у него скорей всего ни то и ни другое, скорей промежуточный вариант. А точнее, он и сам не знает, что верней. В прошлом уже многое сделано и пережито и в жизни и в искусстве, а будущее по-прежнему манит своей неизведанностью, вечным обещанием, что оно будет  лучше, чем предыдущие годы. И очень хочется, чтобы так оно и было.  Хочется сделать еще хорошие фильмы, хочется встретить женщину, с которой он вновь переживет счастливые моменты. Хочется, чтобы как можно быстрей прошел этот мучительный период неопределенности, в котором он неожиданно для себя надолго застрял. И вот казалось бы сама судьбы ему в этом помогает, предлагает весьма перспективные возможности. А он вместо того, чтобы ухватиться за ней обеими руками, да еще для подстраховки и зубами, медлит, сомневается.

Он всегда терпеть не мог, когда его использовали в каких-то чужих и сомнительных играх. Увы, далеко не всегда удавалось этого избегать. И всякий раз, когда это происходило, он чувствовал себя так, словно бы окунался в ушат дерьма. Не случайно, что Марк называл его чистоплюем. Но это у него семейная черта;  его отец был академиком, известным ученым, который всегда больше всего на свете дорожил своей репутацией. И старался никогда не идти на компромисс. Не исключено, что это качество его и погубило. Он слишком близко к сердцу принимал чужую подлость, непорядочность. Вот оно и не выдержало слишком рано.

Ланин вдруг с некоторым мистическим ужасом подумал о том,  что отец ушел из жизни как раз в возрасте пятидесяти лет. То есть, сейчас они сравнялись, стали ровесниками. А он как-то забыл про это обстоятельство,  более того, даже никак не отметил очередную дату  его ухода. Просто она выпала из памяти. Такого с ним раньше не случалось; даже если по разным причинам не было возможности  посидеть, накрыть стол, он отмечал ее мысленно. Что-то с ним, в самом деле, творится непонятное, если он забывает  такие важные события.  

Ланин принял душ, но он его почти не взбодрил. Ему даже на секунду показалось, что у него ноет сердце. Он испугался, не случится ли с ним инфаркт, как с отцом, от которого тот не оправился. И очень быстро сошел в могилу.

Но буквально через пару минут Ланин понял, что тревога ложная. По крайней мере, пока; всего лишь разыгралось  воображение, а сердце на самом деле не болит.

Ланин немного успокоился, так как  мысль о смерти его напугала. Ему еще хочется пожить. Он же всегда опасался  плохой наследственности, врачи ему регулярно советовали, учитывая то, как ушел отец, заниматься профилактикой. Но он пренебрегал этими рекомендациями. То было некогда, то неохота. Но теперь, дал Ланин себе слово, в ближайшее время он пойдет на прием. Пусть его осмотрят со всех сторон, а то ненароком…

Ланин поймал себя на том, что он размышляет  о чем угодно, даже о смерти, лишь бы не думать о необходимости уже совсем скоро дать ответ Шулятьеву. Но глупо обманывать себя, это не принесет никаких результатов. Надо позвонить Шулятьеву и сказать ему… Правда, не ясно, что именно. Он по-прежнему ощущает, что внутри него по-прежнему  не оформилось окончательное решение. А  осталось всего пару часов до звонка. Так что решать надо срочно.

Внезапно раздался звонок в дверь. Ланин нисколько не сомневался, что заявился Абелев снова агитировать его. Но на пороге стояла Одри, его дочь. Вот уж  кого он не ожидал сегодня увидеть, так это ее. Да еще столь рано.

В свое время, Ксения, поглощенная своей кинокарьерой, не очень хотела рожать. И ему пришлось потратить немало усилий на уговоры. Родилась девочка, которую Ланин назвал Обри,  в честь актрисы, которую он когда-то обожал, Одри Хепберн. 

Когда они жили с дочерью вместе, между ним и ею царили очень тесные и нежные отношения. Когда он  расстался  с ее матерью, Одри осталась  жить  в новой семье. И все сразу же рухнуло, за этот год они виделись всего несколько раз. Сначала он пытался их разлуку  восполнять частыми звонками ей, но она разговаривали с ним как-то неохотно. И через какое-то время  Ланин почти перестал беспокоить ее, только в том случае, если возникало какое-то неотложное дело. А оно возникало крайне редко.

Одри была похожа на свою мать, такая же ослепительно красивая. И ничего удивительного в том, что пошла по ее стопам, тоже училась на актрису. И уже пробовалась в кино, сыграла в нескольких эпизодах  в каких-то сериалах. Для девятнадцати летней девушке начало было не самым плохим, хотя Ланин понимал, что некоторые ее ровесники стартовали успешней, у них уже были серьезные роли.  Но уж такая судьба у людей этой профессии, очень многое зависит  либо от протекции, либо от удачи. Но протекция у нее будет, учитывая за кого вышла замуж его жена.

- Рад тебя видеть, хотя и не ожидал, - сказал Ланин, целую в щеку дочь. – Проходи.

Одри вошла в квартиру и огляделась.

- А у тебя ничего не изменилось с последнего моего посещения, - отметила девушка.

- А должно?

- Я была больше полгода назад, мог бы что-нибудь прикупить.

- Не было настроения. Да и вроде для жизни все есть. Что-нибудь поешь, Одри?

- Только чаю.

- Хорошо, сейчас сделаю.

Ланин отправился на кухню выполнять заказ дочери. Этот внезапный, без предупреждения визит Одри показался ему несколько странным. Обычно она так не поступала, всегда предварительно звонила. Он подумал о том, что эти мысли очень ясно  свидетельствует об отчуждении между ними; раньше бы он не стал так думать, а просто бы обрадовался ее появлению. Но теперь он все воспринимает с каких-то странных позиций, словно бы все вступили в заговор против него.

Ланин вернулся в комнату, поставил на стол чайник и две чашки.

- Ну, рассказывай, - предложил он.

- Что?

- Что у тебя происходит?

- Все по плану.

Ответ дочери удивил его. Раньше она так не выражалась.

- По какому плану? И кто его составил?

- Дядя Никита.

Ланин знал, что так она называла нынешнего мужа жены. Хорошо, что не папой.

- И что за план? 

- Я должна пробоваться на главную роль в одном фильме.

- Ух ты? Здорово! Что за фильм, кто режиссер?

- Фильм, как фильм, ничего особенного. – Одри замолчала. - А режиссер – дядя Никита, - вдруг добавила она.

 Это было более чем неожиданно. Хотя с другой стороны, Ксения же не зря вышла замуж за Михайловского. Конечно, главный побудительный мотив – это ее чувства к нему, но и практическая сторона вопроса ее тоже всегда привлекала.

- Тогда в чем же дело, он человек очень влиятельный, кто ему может помешать взять дочь своей жены на главную роль.

Одри опустила глаза к долу.

- Там кастинг, есть очень серьезные претендентки. Он сказал, что мои шансы пятьдесят на пятьдесят.

Ланин молча смотрел на дочь, он не до конца понимал, к чему весь этот разговор.

- Одри, что все это значит? Скажи мне честно.

- Папа, я не знаю, - как-то непривычно неразборчиво произнесла она. – Мы сегодня говорили с мамой.

- Только сегодня, а все остальное время вы молчите? – иронично улыбнулся  Ланин.

- Нет, конечно, мы многое обсуждаем.

Ланина кольнула игла ревности, Одри многое обсуждает с матерью, а он мало знает об ее жизни.  

- О чем вы говорили сегодня?

- О тебе.

- Надо же! И как вам тема?

Но, судя по лицу девушки,  она сейчас была не склонна реагировать на его иронию.

- Мама сказала, что тебе предложили возглавить жюри на кинофестивале.

- Откуда ей известно? – заинтересовался Ланин.

- Дядя Никита сообщил.

- Он у вас информатор. И что дальше? – Внезапно его поразила догадка. – Это как-то связано с твоим назначением на роль?

Одри не очень уверенно кивнула головой.

- Дядя Никита сказал, что прямой связи нет, но если ты возглавишь жюри, мои шансы увеличатся.

Ланин нахмурился.

- Не вижу связи между двумя событиями.

- Дядя Никита сказал, что деньги на фильм дает Фонд поддержки кино. И последнее слово о том, кто будет играть в фильме должен сказать он. Хотя, разумеется, мнение дяди Никиты очень весомо. Но так записано в контракте. Поэтому лучше подстраховаться.

Они его действительно обложили со всех сторон, подумал Ланин. И надо сказать, сделали это очень умело. Вот только непонятно одно – зачем столько усилий? В конце концов, он далеко не самый известный отечественный режиссер, есть имена и погромче. Какая-то в этом заключается странность.    

- А стоит ли сниматься в этом фильме, Одри? Ты читала сценарий.

- Читала, - кивнула она головой, смотря мимо него.

- И что? Только правду.

- Мне он не понравился, - неохотно сообщила девушка.

- И все же ты хочешь сниматься?

- Но это же дядя Никита. У него сниматься желают все. Эту роль обязательно заметят.

- А вот у меня сниматься хотят не все, - усмехнулся Ланин. – Некоторые даже отказываются.

- Но ты же уже год ничего не снимаешь, папа. И вроде бы пока не собираешься.

- Я обдумываю.

- А дядя Никита  начнет съемки сразу  после фестиваля. Деньги он уже получил.

- Это другое дело. Жаль, что тебе сценарий не нравится. Многим актерам все равно, где сниматься, лишь бы снимали, да деньги платили. А есть такие, которые просто физически не могут сниматься, если им не нравится картина. Я стараюсь по возможности иметь дело только с  такими артистами. Ты к какой принадлежишь когорте? 

- Не знаю, папа, я пока снималась очень мало. Не успела определиться.

- Обычно актер это быстро определяет. Между прочим, от этого в немалой степени зависит его творческая судьба. И если происходит ошибка, она может быть незавидной.

- Думаю, я не ошибусь. Но мне надо попробовать. – Одри пристально посмотрела на отца.

- Я понимаю, - пробормотал Ланин. Он испытывал неуверенность от разговора с дочерью, он вдруг ясно осознал, что за этот год  отвык от общения с ней. И смутно представляет, как это теперь исправить. Вот  жесткие плоды разлуки. – Конечно, Одри, попробовать надо, - сказал Ланин. – Но я бы на твоем месте не пробовал.

Одри резко подняла голову и бросила на него удивленный взгляд.  

- Это еще почему? – спросила она.

- Может случиться так, что ты преодолеешь отчуждение от фильма и вполне сносно в нем сыграешь. И тебе покажется, что и дальше можно идти этим же путем. И пойдешь по нему. И каждый раз это незаметно тебя будет разрушать все сильней. И однажды от твоего дарования ничего не останется. Я видел многих актеров, с которыми как раз это и произошло. Они представляли собой жалкое зрелище. Я знаю, что когда что-то предлагают, отказаться трудней, чем принять. Но те, у кого хватает на это сил, часто оказываются в выигрыше. По крайней мере, уж точно у них гораздо меньше сожалений о прошлом.

- То есть ты мне советуешь отказаться от предложения дяди Никиты? – В глазах дочери Ланин читал откровенное недоверие.

- По крайней мере,  все взвесить, посоветоваться с мамой. У нее большой актерский опыт.

- Мама советует принять приглашение.

- Ну, да, - пробормотал Ланин, - я как-то сразу не подумал.

- О чем?

- Не важно.

- Но папа, - проговорила Одри, - разве ты снимал только те фильмы, которые хотел. Ты мне сам признавался, что так было не всегда.

- Да, такое случалось не однажды.  Эти фильмы меня не радуют, я даже не пересматриваю их.

- Пусть так, но они же тебя не разрушили?

- Как  знать, Одри, я до конца в этом не уверен.

Она посмотрела на часы в мобильном телефоне.

- Папа, мне скоро надо бежать на студию, меня там ждет дядя Никита.

- Раз надо, то беги. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы ты побыла у меня подольше.

- Как-нибудь непременно, - пообещала Одри. – Но что ты решил?

-  Ты о чем?

- Как о  чем, - удивилась девушка, – будешь ли ты возглавлять  жюри?  

- Ах, ты об этом. У меня есть еще час другой, чтобы принять решение.

- Надеюсь, ты примешь правильное решение.

- Постараюсь.

- Я очень на тебя надеюсь, папа. – Одри встала. – Все, я побежала.

Ланин проводил дочь до двери. Она поцеловала его в щеку, и он почувствовал, что растроган. Давно между ними не проскальзывала даже тень нежности.  Он стоял на лестничной площадке до тех пор, пока не затих шум опускающего с Одри лифта. Затем вернулся в квартиру.