Addiction

Глава 2.

Первая неделя пролетает быстро, и я привыкаю к ранним подъемам на пары, к экономике и высшей математике, которые, вообще-то, не люблю, снова привыкаю к бесконечным разговорам Крис, и уже не злюсь на нее по пустякам. Все медленно встает на свои места. Вечер пятницы, по традиции, проходит в сборах на вечеринку, даже Катрин приезжает в кампус, чтобы помочь Крис с макияжем (но я-то знаю, что она скучает одна в своей квартире, которую ей подарили на прошлый день рождения родители). Первая вечеринка в учебном году, как говорят, задает настроение всем остальным. Я отчетливо помню прошлогоднюю: драка, скандал, слезы. Примета оказалась рабочей. Крис без умолку трещит о том испанце, который чуть не подрался с Шоном, и обжигается моей плойкой. — Черт, — она прячет палец во рту и пищит. — Как больно. — От мужиков одни проблемы, — Катрин, лениво наматывающая жвачку на палец, усмехается. — Гусман не такой. Он как с обложки журнала… — Я бы не связывалась с этим Гусманом, — говорю я, оторвавшись от собственного отражения, отбираю у нее плойку и начинаю осторожно разделять светлые волосы подруги на ровные пряди. Крис довольна: она знает, что в кудряшках мне равных нет. — Ты же видела, как он себя ведет. — Ты же сама за него вступилась, — Крис встречается со мной взглядом в отражении зеркала. — Тогда, в кофейне. — Поверь, с его физической подготовкой, защита ему была не нужна, — отвечаю я, накручивая прядь светлых волос на горячую плойку. — Тогда я еще больше не поняла, зачем ты это сделала, — не отстает Крис, нервно топая ножкой по полу. — Лучше бы подрались, мы скоро уже плесенью зарастем, ничего интересного не происходит. — Я же сказала: друзья Лу — наши друзья, — повторяю я. — Мы приняли твоего бруклинского плебея, почему не можем общаться с испанцами? — Крис фыркает в ответ, явно вспоминая своего бывшего парня, которого она с таким трудом тянула за уши целый год. — А Шону лишь бы подраться с кем-нибудь. — Я думаю, Гусман специально его спровоцировал, — говорит Катрин. — Он не из тех, кто будет терпеть чье-то превосходство, это видно. — Он такой сексуальный… — видя мое скептическое выражение лица, Крис продолжает: — Правда, Джози, он ведь красавчик. Гусман мне не нравится. Не могу объяснить эту неприязнь сама себе. Когда вижу его на лекции или в кампусе, хочется спрятаться куда-нибудь от этих голубых глаз или спровоцировать его, вывести на эмоции. Но я обещала сама себе: никаких скандалов. Поэтому мы просто успешно друг друга игнорируем. Не пойму, что с ним не так. — Посмотрите, кто это у нас такой красивый? — Катрин начинает записывать видео на телефон, и мы прекращаем говорить о мальчиках. — Джослин Миллер, ты не могла надеть шорты еще короче? — смеется и тихонько хлопает меня по попе. — Она сожжет мне ухо, аккуратно, — Крис тоже смеется. Я стараюсь не отвлекаться от плойки, это и правда становится опасно. — Давайте оценим лук Джози по шкале от одного до десяти, — продолжает Катрин, очевидно, она уже начала готовиться к моему дню рождения в ноябре: любит смонтировать ужасное видео, которое даже показать кому-то стыдно. — О эти кудри, черные, словно смоль, струятся по плечам и спине. Ты покрасила волосы? Нет, свет так падает. Серьги модные, кольцами, надо же, мы больше не носим линзы, дай-ка я полюбуюсь твоими зелеными глазками, — она подносит камеру прямо к моему лицу, и я закатываю глаза. — Красотка. Ставлю десять из десяти, но только из-за этих шортиков. Расскажи, что будешь делать сегодня? — Это мое второе посвящение в студенты, и я планирую напиться, — дам ей хороший кадр, пусть порадуется. — И я! — вторит Крис. — И ты! — она бьет Катрин по ноге, единственное место, до которого смогла дотянуться. Комнату заполняет громкий смех. Все действительно вернулось на свои места. Кажется, я снова могу назвать себя счастливой.

***

После четвертого шота текилы, я, наконец, чувствую, как по всему телу разливается приятная волна расслабления, и Крис тянет меня танцевать. Музыка в клубе бьет по ушам, но я знаю эту песню, и мне нравится, как биты проникают вглубь моего тела, и отдаются вибрацией в районе солнечного сплетения. Из-за бесконечного мелькания прожекторов я не узнаю никого вокруг, но закрываю глаза и начинаю танцевать. Мысли путает пелена тумана, и становится неважно, сохранится ли прическа, ровно ли лежат на шее бесконечные тонкие цепочки, я поднимаю руки вверх, и погружаюсь в музыку. Потом мы снова пьем, на сцену выходит красавчик-ведущий, и начинаются бессмысленные игры, мы заказываем кальян и рассаживаемся у столика на широком диване, занимая позицию наблюдателей. Смотреть за всем со стороны даже смешнее, чем принимать в этом балагане участие. Испанцы сидят через пару столиков от нас, и краем уха я слышу, что Крис и Катрин обсуждают их. — Ведут себя как мы, — Крис пьяно хихикает. — Но мы все равно лучше. Лучше, хуже… Эта игра надоела мне еще в школе, но мы зачем-то принесли ее собой в колледж, и все никак не можем доиграть. Настроение пропадает, словно по щелчку пальца, и я равнодушно смотрю за происходящим на сцене, сложив руки на груди. Отключаюсь на некоторое время, утопая в вязких мыслях, и только когда в клубе вновь начинает играть громкая музыка, а люди возвращаются на танцпол, натягиваю на лицо улыбку и поднимаюсь с диванчика, поманив за собой Катрин и Крис. Последний шот выпиваю у барной стойки в перерыве между танцами, на сегодня хватит, голова уже и так медленно соображает. Стягиваю с запястья резинку для волос и забираю кудри в высокий хвост, чтобы было удобнее. Краем глаза вижу опустевший диванчик испанцев, Лу утянула всех танцевать, лишь Гусман остался сидеть один, равнодушно попивая виски из тяжелого стакана. Катрин обнимает меня сзади, отвлекая, и я оборачиваюсь на нее, улыбаясь. — Смотри! — кричит она мне на ухо, указывая пальцем как раз в ту сторону, где сидит Гусман. Крис подсаживается к нему, улыбается своей ангельской улыбкой и завязывает разговор. — Напилась все-таки. Я ничего не отвечаю и, опираясь на барную стойку, продолжаю наблюдать. Гусман что-то отвечает ей, и я впервые вижу, как он улыбается. На щеках парня появляются глубокие ямочки. Даже издалека я замечаю, как загораются в эту секунду его глаза. Крис кладет ему руку на плечо, кокетливо ведет тонкими пальчиками ниже, к груди, Катрин успевает присвистнуть мне на ухо, но Гусман на секунду отводит взгляд от нашей подруги, а затем вдруг резко перехватывает ее руку и вежливо убирает от себя. — Чертёнок, — Катрин в восторге. — Отшил! Крис обиженно дует губы, бросает ему что-то резкое, и уходит. Я вижу, как трясутся ее коленки: может, от выпитого, может, от обиды. Идет к Нейту, больше некуда. Гусман даже не смотрит ей вслед, остается в одиночестве и равнодушно пьет виски. — Из-за чего, как думаешь? — спрашивает подруга, когда мы выходим на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Катрин закуривает, я отказываюсь. — Я думала, она ему понравилась.

— Не знаю, какая разница, — отвечаю я, пожав плечами, хотя перед глазами вновь появляется тот момент. Гусман резко одергивает от себя руку Крис. Он посмотрел на Надю, всего на секунду, жалкое мгновение. Она танцевала с другим, со своим парнем, вообще-то, но тоже смотрела лишь на него, жадно исследуя взглядом его близость с другой. Катрин я ничего говорить не буду, но лично мне, кажется, все понятно. — Ты чего улыбаешься? — голос Катрин выдергивает меня из собственных мыслей. — Что? — Ты улыбалась, — она выпускает изо рта едкий дым, и я делаю шаг назад, чтобы запах не пропитал волосы или одежду. — Хороший вечер сегодня, — я вру. — Давай быстрее, хочу еще танцевать. Когда мы возвращаемся в клуб, я выпиваю еще, хотя знаю, что это лишнее. Пью за свою наблюдательность: мне почему-то нравится, что Гусман влюблен в Надю, а она с другим. Может, мне хочется поставить его на место? Не знаю. Не хочу думать о нем. Лимонный сок после текилы заставляет сморщиться, и Шон смеется, говорит, что я выгляжу, как школьница, пьющая впервые в жизни. — Заткнись, — бросаю я и распускаю волосы, они распадаются по спине и плечам. Не отходя от барной стойки, начинаю двигаться в такт музыке, покачивая бедрами. — Танцуешь ты не как школьница, — продолжается издеваться Шон, я показываю ему средний палец, подхватываю Катрин под локоть и утягиваю ее вглубь танцпола. Музыка проникает куда-то вглубь моего тела, и струится во мне вместе с кровью. Сначала очень хорошо. Тело ничего не сдерживает, мозг отключается, и я чувствую себя счастливой. Неважно, кто вокруг, я счастлива наедине с собой, я никого не вижу, никого не слышу, ничего не хочу знать. Затем грудь резко сдавливает, становится нечем дышать. Я чувствую, как по виску катится тонкая струйка пота, и только сейчас замечаю, как жарко стало вокруг. Чувство эйфории проходит, и я распахиваю глаза. Вокруг прыгают и танцуют десятки незнакомых людей, музыка все так же бьет по ушам, разноцветные блики ослепляют. Я оборачиваюсь, в надежде найти между разгоряченных тел хоть какое-то пространство и выбраться. Нужен воздух, я точно перебрала. Краем глаза вижу его. Его зеленые глаза, точеные скулы, волевой подбородок. Эрик смотрит на меня, и губы его на секунду изгибаются в привычной усмешке, я даже слышу его голос где-то в глубине своего сознания. Я прирастаю к земле, не в силах пошевелиться, а он исчезает. Во рту пересыхает. Голова начинает кружиться, и все вокруг перемешивается в один калейдоскоп, теряю даже слух: теперь музыка доносится будто издалека, уши закладывает. — Ты чего? — сквозь пелену слышу голос, и чьи-то руки подхватывают меня за локоть. — Идем-ка. Только на улице, когда свежий воздух ударяет в нос и врывается в легкие, мне становится легче, я узнаю, кто мой спаситель. — Ты в порядке? — Андер смотрит на меня с беспокойством, я опираюсь на холодную стену спиной, чтобы не упасть, но он все равно придерживает меня. Слух восстанавливается, я вновь обретаю контроль над своим телом, хотя сердце все еще бешено колотится в груди. Не могу заставить себя ответить, молчу, вжимаясь спиной в стену, хотя хочется колотиться об нее головой, чтобы выбить из памяти его образ. Я уверена, что видела его, все было так реально, даже реальнее, чем мои бесконечные сны о нем. — Джослин? — он снимает с себя куртку и накидывает мне на плечи, только сейчас замечаю, что все мое тело колотит крупной дрожью. — Я перебрала, — выдавливаю я, наконец, и встряхиваю головой, отгоняя образ Эрика, настойчиво маячащий перед глазами. Отчасти это правда, я выпила лишнего. — Нужно просто подышать. — Я останусь с тобой, — он не спрашивает. — Потом найдем кого-нибудь из твоих, и поедешь домой. — Спасибо, — я очень давно не благодарила кого-то искренне, и даже вкус у этого слова сейчас поменялся. — Спасибо большое, — повторяю я, потому что мне нравится.