Озарение

35

Утром Дана не без труда выпроводила ночного гостя. Но тот, несмотря на жесткий режим, не жаждал уходить, наоборот, ему хотелось повторить их секс. Валерий пытался подкатиться к ней, но Дану соитие с ним больше не интересовало. То, что она могла получить от него, ей было больше не нужно. В конце концов, до него дошло, что на этом все кончено,  он погрустнел и вскоре ушел. Перед уходом он сделал последнюю попытку продлить их отношения и договориться о новой встрече. Но Дане настолько все это надоело, что она просто захлопнула перед его носом дверь. Затем бросилась на кровать и закрыла глаза. Ей хотелось  избавиться от всех воспоминаний о сегодняшней ночи.

Дана решила, что во что бы то ни стало сегодня напишет картину, которую хочет получить от нее Гершович. Она заставила себя сесть за мольберт и просидела до обеда.

Это были мучительные часы.  Она заставляла себя рисовать, но при этом сама не знала, что именно. Это была борьба даже не самой собой, а вообще неизвестно с кем или с чем.  Творчество всегда увлекало ее, доставляло уйму приятных эмоций, но сейчас все обстояло наоборот. Она с ненавистью смотрела на холст, подавляя желание исполосовать его ножом.

К обеду картина была готова, Дана какое-то время угрюмо разглядывала то,  что в прямом смысле родилось в тяжелых муках. Она никогда не отличалась особой критичностью к своему творчеству, но даже при всей к нему снисходительностью, ясно видела, что это настоящая лажа. Даже показывать Гершовичу не стоит, он никогда не возьмет эту мазню в свою галерею. Ничего  близко похожего на то, что получилось у нее после секса с Юлием. Может, стоит все это уничтожить? Соблазн был велик, но Дана все же переборола его, это всегда успеется.

Ее внимание от картины отвлек телефонный звонок. Звонила Аничкова. Общаться с ней у Даны желания не было, но и не общаться с Мариной она не могла. С некоторых пор все самое главное в ее жизнь завязано на нее.

- Чем занимаешься, подруга? – первым делом поинтересовалась Аничкова.

- Отдыхаю, - ответила Дана.

- Надеюсь, после напряженной работы.

- Типа того.

- Что-то не нравятся твои ответы, Дана, - заявила Марина.

- А как я должна отвечать? – спросила Дана.

- Утром Гершович интересовался, когда ты покажешь свою новую работу? Что ему ответить?

Дана почувствовала растерянность, это был именно тот самый вопрос, на который она сама безуспешно пыталась найти ответ.

- Я работаю, - неопределенно ответила Дана.

- А где результат?

- Все не так просто, Марина.

- Не понимаю, те две работы великолепны. Что мешает сделать такие же новые?

- Это новый для меня жанр. Мне надо научиться в нем работать.

- А как же предыдущие картины? Ты же как-то их написала.

 Как она  их написала, Дана по-прежнему рассказывать Марине не собиралась. Вместо этого сказала:

- Сама не пойму, как это случилось? Вдруг что-то нахлынуло.

- Так пусть нахлынет еще. Что мешает?

Дана могла рассказать, что мешает, но она сознавала, что этим только  навредит себе.

- Я стараюсь вызвать эти эмоции, - ответила она.

- Последний раз предупреждаю, папашка такое не любит. Если он взялся патронировать художника, то требует он него полной самоотдачи.

- Я понимаю, - пробормотала Дана.

- Тогда давай, наверстывай. Время – деньги. Причем,  в самом прямом смысле. 

Дана бросила на стол телефон и глубоко задумалась над тем, как же использовать время, чтобы оно приносило ей деньги.