Водоворот

Сцена седьмая

Больше всего Юхнов ненавидел и боялся дней, в которых он не знал, чем себя занять. Возникало ощущение какого-то провала, какой-то окружающей его непреодолимой и очень плотной пустоты. Конечно, всегда можно было найти какое-нибудь занятие: почитать, посмотреть спектакли или фильмы любимых режиссеров. Но все это было не совсем то, не убивало ощущения, что сам он при этом остается не удел. А быть чем-то занятым, для него это было самое важное. Не случайно бывшая жена называла его трудоголиком и даже в первое время пыталась отвадить его от напряженной работы ради отдыха, путешествий, светских развлечений. Но он не позволил ей провести над собой такого эксперимента, что, возможно, и стало первой трещинкой в их отношениях. Хотя – это он четко сейчас понимал – они разрушились по другой причине, у них были противоположные взгляды на творчество и жизнь. Не случайно же, хотя после развода прошло уже немало лет, они по-прежнему спорят на эти темы. Правда, Ирина оправдывает эти диспуты его отрицательным воздействием на дочь. Но он понимает, что это только часть правды.

Впрочем, сейчас Юхнову не очень хотелось об этом думать. Надо срочно искать новое место, иначе совсем скоро будет не на что жить.  На последнем месте ему в этом плане не повезло, ставил он мало, а потому и получал тоже мало. И денежной кубышкой не обзавелся.  А в его положении не так-то просто отыскать хлебное место, ему прекрасно известно, что многие потенциальные работодатели только при одном его имени едва ли не впадают в истерику. Конечно, есть те, кто его ценят, но чаще всего от них не зависит прием на работу.  И в этом плане толку от них нет.

Юхнов знал за собой одну черту –  он терпеть не мог искать работу. Вся эта канитель буквально выводила его из себя, заставляла ломать собственную натуру, делать то, чего он терпеть не мог. По этой причине он неоднократно упускал выгодные места, так как не мог заставить себя всерьез отнестись к этому времяпрепровождению.  Вот и сейчас ощущал полное  отвращение к нему.  

Ладно, решил он, деньги на первое время у него есть, а пока он займется своими проектами и идеями. Надежда на их реализацию почти нет, но это то, ради чего стоит заниматься своей профессией. А все остальное туфта.

Юхнов работал несколько часов, забыв о том, что даже не позавтракал. Но ему было не до таких мелочей.  Над этим проектом он раздумывал давно, речь шла об известной пьесе, которую не ставили на российских подмостках. По крайней мере, ему об этом не было известно, хотя он и пытался узнать. Несмотря на то, что произведение было написано давно, он был уверен, что она актуальней, чем большая часть современной драматургии, учитывая нынешние политические реалии. Вот только нужно найти подходящие выразительные средства. Об этом он и размышлял.

Юхнов очень ярко представлял, как бы он поставил пьесу. Более двухсот лет прошло с описываемых в ней событий, а по большому счету в мире мало что изменилось. Меняется форма, а не содержание; такое ощущение, что нет в обществе сил, способных его трансформировать. Эта неизменчивость не может ни приводить в ужас. Именно такое чувство и нужно вызвать в зрителях, напомнить им о тех опасностях, которые таятся под покровом цивилизации. Мы остаемся все теми же жестокими, немилосердными, безжалостными людьми, не желающими трансформировать свою природу.

В его воображении одна за другой появлялись сцены спектакля. Юхнов был так захвачен ими, что когда раздался звонок телефона, даже не захотел отвечать. Но он не унимался, а продолжать настойчиво трезвонить.

Юхнов взял телефон.

- Валерий Станиславович? – услышал он незнакомый мужской голос.

- Да, это я.

- Добрый день! Меня зовут Любашин Николай Ильич. Думаю, вы слышали обо мне.

Юхнов напряг память, но никаких воспоминаний это имя не породило.

- Извините, но ваше имя мне незнакомо, - честно признался он.

Судя по паузе в разговоре, это обескуражило собеседника Юхнова.

- Я директор театра «Поклон». Надеюсь, о театре вы слышали.

О театре Юхнов слышал, правда,  насколько он помнил, все упоминания о нем были негативными. Впрочем, вполне возможно, что он многое пропустил.

- Слышал, – коротко ответил Юхнов.

- Очень рад этому обстоятельству, - обрадовался Любашин. – У меня к вам важный разговор. Точнее, предложение.

- Говорите.

- Мне известно, что вы недавно потеряли работу. Это так?

- Да.

- Я бы хотел с вами переговорить о возможном трудоустройстве в нашем театре. Вас это может заинтересовать?

Несколько мгновений  Юхнов молчал. Первый импульс, который у него возник, сказать «нет». Этот и подобные ему театры вызывали у него стойкое отторжение. Будь его воля, он бы их закрыл за ненадобностью. Но сейчас ему действительно срочно нужна работа.

- Возможно, - уклончиво произнес  Юхнов.

- Прекрасно! – обрадовался директор театра. – Когда бы вы могли к нам  прибыть для переговоров?

- А когда надо?

- Да, хоть сегодня. Если у вас нет срочных дел, то какой смысл тянуть.

- Хорошо, сегодня, так сегодня, - согласился Юхнов.

- В таком случае жду вас в пять часов.

- Приеду.

Юхнов положил телефон на стол и задумался. Почему-то этот разговор показался ему странным, как будто какой-то стоящий за сценой  таинственный персонаж решил помочь ему – уж больно своевременно раздался звонок. Такого не бывает, по крайней мере, в его жизни ни разу не случалось. И он далеко не уверен, правильно ли поступил, согласившись на встречу. Хотя стоит ли беспокоиться, у него всегда есть возможность отказаться от этой работы.