Водоворот

Сцена девятая

После ухода Юхнова прошло несколько минут, а оба мужчины  молчали. Только не без некоторого испуга смотрели друг на друга.

- Что скажешь, Яшенька? – первым пришел в себя Любашин.

-Кончилась наша с тобой спокойная жизнь, Коленька, - в тон  отреагировал Блюмкин. – Даже страшно представить, что тут скоро начнется. Этот парень слов на ветер не бросает, будет делать именно то, что говорит. Всегда боялся таких людей.

 - Может, мы совершили с тобой грандиозную ошибку, пригласив его? – вопросительно посмотрел Любашин на финансового директора.

Блюмкин отрицательно покачал головой.

- Это наш единственный шанс.  Другого нет и не будет. Нас поставили к стенке, и вот-вот начнут расстреливать.

- Можно уйти на пенсию.

- И жить на пособие для нищих, - презрительно фыркнул Блюмкин. – К тому же это ты можешь уйти, а мне до пенсии еще трубить и трубить.     

Любашин посмотрел на Блюмкина. Он знал, что тот копит деньги на свой отъезд, то ли в Израиль, то ли в Штаты. Счастливый, у него родственники есть и там и там, а вот у него, Любашина, даже в России их почти не осталось; как-то незаметно перебрались туда, откуда не возвращаются.

- Но как в таком случае нам себя вести? – спросил Любашин. – Ты же у нас самый умный в театре, как и положено еврею, посоветуй.

Вопрос заставил Блюмкина задуматься.

- А черт его знает, мы еще не представляем, что отчубучит этот Юхнов. Придется поступать по обстоятельствам. Но надо быть готовым ко всему. Другого не придумаешь.

- Ты удивишься, но я думаю примерно так же. И за что нам все это? Если бы еще знать, за какие грехи…

Громкий стук в дверь не позволил Любашина закончить фразу.

- Войдите! – крикнул он.

Дверь резко распахнулась, и в кабинет ворвалась  Дивеева. Ее лицо было покрыто красными пятнами.

- Валерия Станиславна, что с вами? – обеспокоенно спросил Любашин.

- Что со мной? – взвизгнула актриса, от чего ее красивый грудной голос сорвался в фальцет. – Только что я нос к носу столкнулась с Юхновым.

- Вы знакомы с ним? – удивился Любашин. 

  - Я что, по-вашему, из деревни только что приехала, чтобы не знать его. Юхнова знает вся театральная Москва. Меня интересует другое – зачем он тут? – Дивеева подозрительно уставилась на Любашина.  

Любашин и Блюмкин переглянулись. Дивеева  перехватила этот обмен взглядами.

- Ах вот оно что, это ваше общее дело, - мгновенно сканировала она ситуацию. Дивеева  решительно села на стул. – Не уйду отсюда, пока все не объясните.

Любашин вздохнул, он слишком хорошо изучил характер примы их театра, чтобы сомневаться в том, что так все и будет.

- Да говорить особенно нечего, я предложил ему должность главрежа, он согласился. Завтра приступает к работе.

- Главрежа?! – От возмущения Дивеева  даже привстала. – Юхнову?

- Да, Юхнову, - подтвердил Любашин, со страхом ожидая, что последует за этим.

- А с какой стати? У нас есть главный режиссер.

- Ваш муж был исполняющим обязанности главного режиссера, - напомнил Блюмкин.

Дивеева  резко повернулась к нему.

- Ах вот оно как, я вижу, вы  оба сговорились. Значит, Егор вам больше не подходит.  И что же с ним теперь будет?

- Будет вторым режиссером, - пояснил Любашин.

- А не вы ли, Николай Ильич, обещали сделать его главным режиссером. Вот в этом кабинете, всего каких-то три месяца назад.

- Обещал, но с тех пор ситуация кардинально изменилась. Валерия Станиславна, это в интересах театра. А значит, и в ваших.

- Я лучше знаю, что в моих интересах. Егор заслужил быть главным режиссером.

- Я директор театра и мне решать, кому быть главрежем. И давайте закончим этот бесполезный разговор.

- А мы его даже не начинали. Думаете этот Юхнов вытащит театр из того дерьма, в который вы его погрузили. А вот это видели? – Дивеева  почти ткнула в нос Любашина конструкцией из трех пальцев.  – Костьми лягу, а ему это сделать не позволю.

- Знаете, дорогуша, а ведь вас можно и уволить, - вдруг проговорил Блюмкин. – За противодействие руководству театра. 

Дивеева  снова резко повернулась к финансовому директору, несколько мгновений смотрела на него, затем громко и ехидно расхохоталась. 

- А кто играть будет, ты что ли носатый жидяра? Сюда если и приходит зритель, да только чтобы на меня поглазеть. Если  меня здесь не будет, вам хватит одного ряда. Да еще места останутся. – Она снова громко и издевательски расхохоталась.

Любашин не мог не признать, что в данном случае она в значительной степени права, Дивеева  была главной, да, пожалуй, и едва ли не единственной звездой их труппы. Без нее театр окончательно загнется. И даже Юхнов его не спасет. Черт знает, что ему, Любашину,  делать в такой ситуации. Если начнется противостояние этих двух персон, здесь возникнет самый настоящий филиал ада на земле. Уж кто, кто, а Дивеева  умеет скандалить и добиваться своего. Если по- настоящему войдет в раж,  ее ничего не остановит.

- Валерия Станиславна, решение уже принято, и мы его не изменим, - постарался как можно решительней произнес Любашин. – У нас с Яковом Ефимовичем еще много дел, так что прошу, идите.

- Хорошо, я пойду, - гордо встала со своего места Дивеева . – Но вы оба пожалеете, что родились на свет. С завтрашнего дня начинайте отсчет.

Дивеева  решительными шагами направилась к двери, которую захлопнула с таким шумом, что оба невольно вздрогнули.

- Началось, - констатировал Любашин. – Может, в самом деле, ее уволить?  Или, как появится Юхнов, сама уйдет.

- Не уйдет, - покачал головой Блюмкин.

- Почему? – удивился Любашин.

- Она не упустит шанс вступить с Юхновым в смертельный поединок. А заодно и с нами. Это ее бодрит.

Любашин невольно посмотрел в окно. Ему вдруг невероятно захотелось оказаться в своем уютном загородном домике и хотя бы на время позабывать о надвигающемся кошмаре.