Пыль на зеркале

5.

  Дмитрия разбудила мысль, что осталось всего 2 дня до отъезда. Им вдруг овладело какое-то странное лихорадочное состояние, возникшее из смеси нетерпения и предчувствия чего-то важного, что должно вот-вот произойти. Ему захотелось немедленно увидеться с Леной, он остался недовольным их вечернем разговором, он так и не сказал самого главного, что могло бы кардинально изменить их отношения. Вместо этого мямлил о чем-то самому малопонятном - вот в результате и получил то, что получил. Но он надеется, что сегодня сумеет исправить свою оплошность.

  Они шли по утренней набережной, но разговор протекал вяло. Ему казалось, что их вчерашняя беседа продолжится как бы сама собой, но вместо этого они перебрасывались отдельными замечаниями по поводу того, какие сюрпризы готовят им сегодня устроители семинара. И хотя он был сейчас сильно недоволен собой, он радовался тому, что идет с девушкой, которая ему нравится все больше и больше, и что вполне вероятно они вместе проведут целый день.

  Так и случилось. После завтрака они недолго посидели на лекции, затем спустились на пляж и по разочку приняли морскую купель. Однако настоящая беседа по-прежнему не налаживалась, ему все время казалось, что Лена постоянно размышляет о чем-то своем, что-то взвешивает на своих невидимых ему весах. Ему хотелось разгадать ее мысли, пару раз он даже задавал наводящие вопросы, но она отвечала очень уклончиво - и он разочарованно прекратил расспросы. Сам же он тоже никак не мог найти нужные слова, дабы растопить все еще сохраняющуюся между ними отчужденность; ему мешало то, что он никак не мог уловить ее настроение, понять причины ее сдержанности.

  Вечером он пригласил ее в бар, расположенный рядом с их спальным корпусом. Денег было в обрез, но предварительно он изучил там цены и пришел к выводу, что все же способен осилить предлагаемый этим заведением весьма скромный ассортимент напитков и закусок.

  Они взяли по коктейлю и сели за столик. Буквально в 100 метрах от них плескалось море. Однако тихую музыку волн полностью забивала другая, вылетающая из мощных динамиков, и напрочь заглушающая все другие звуки южного вечера.

  - Завтра наш последний день, - сказал Дмитрий. - Мне не очень хотелось ехать сюда, а сейчас не хочется уезжать отсюда. Я очень рад, что оказался здесь.

  - Что же вас так обрадовало? - улыбаясь, спросила Лена.

  - Во-первых, провести неделю у моря - всегда прекрасно, а во-вторых, вот познакомился с вами.

  - Вы полагаете, что ради этого стоило ехать в такую даль.

  - Конечно, - уверенно и даже с некоторым пылом произнес он, - встретить человека, с которым приятно общаться - ради этого не жалко преодолеть и большее расстояние. Я убежден, что в жизни нет ничего важнее чем общение. Его нехватка - это причина многих людских трагедий, неудавшихся судеб.

  - Я заметила, вы любите философствовать,- проговорила Лена.

  - В общем да, это одно из любимых моих занятий. - Ему показалось, что в ее последних словах прозвучала насмешка, и он решил доказать, что она ошибается. - Философия позволяет обрести мировоззрение, а оно необходимо человеку не меньше близкого друга. Без собственного взгляда на мир он всегда одинок и неприкаян.

  - Но многие как-то обходятся без него. И ничего - счастливы.

  - Я не уверен, что их можно назвать счастливыми. Скорей они не счастливы, а довольны. Это можно сравнить с тем ощущением, которое испытывает человек после сытного обеда. Но вряд ли это чувство можно назвать счастьем. А некоторые просто пребывают в таком состоянии постоянно - как будто они только что хорошо пообедали.

  - Тогда объясните, в чем заключается ваше мировоззрение человеку его не имеющего.

  - Я считаю, что не существуют людей без мировоззрения, - почему-то хмурясь, проговорил Дмитрий. - Просто одни отдают себе отчет в его существовании, а другие - нет. Но на самом деле все свои действия любой человек совершает исходя из него.

  - Насколько я могу судить по вашим словам, вы относитесь как раз к тем редким людям, кто отдает себе отчет в том, что у них есть свое мировоззрение.

  - Для меня этот вопрос выглядит несколько сложнее. Я считаю, что наши современные знания о законах мироздания столь далеки от какой-то завершенности, что практически все наши мнения и убеждения просто не могут быть иными кроме как ложными или в лучшем случае неполными. Поэтому для меня любая идеология и даже религия изначально не является истиной в конечной инстанции. Но все дело в том, что очень многие непременно желают стать обладателями окончательных истин. Знаете, сомнение для любого человека - это всегда тягостное бремя, а ему хочется чувствовать себя уютно, комфортно. Вот он и выдумывает различные теории, которые сам же затем обожествляет, превращает в незыблемые догмы. Когда кто-то вам говорит, что он отстаивает свои убеждения, то не верьте ему, на самом деле он отстаивает свою возможность не сомневаться, жить привычно, чувствовать под своими ногами твердое дно. Самые страшные люди - люди убежденные в своей правоте. Им кажется, что они принципиальные, на самом же деле они просто ограниченные. Поэтому я стараюсь не делать окончательных выводов, я постоянно нахожусь в пути.

  - Насколько я поняла, ваше мировоззрение состоит в том, что у вас нет мировоззрения.

  - В каком-то смысле так оно и есть, хотя, на мой взгляд, это несколько упрощенный взгляд. Здесь очень важно понять, что тут нет ничего общего с нигилизмом. Быть нигилистом легче всего, это просто все отрицать, я же, наоборот, ничего не хочу отрицать, я стараюсь любую истину, любую идею брать на вооружение. Главное - это не становится ее пленником.

  Увлеченный и очарованный своим глубокомысленным красноречием Дмитрий взглянул на девушку. Он ясно сознавал: все, что он говорил, обусловлено одним - стремлением произвести на нее как можно более сильное впечатление. Однако выражение ее лица было абсолютно нейтральным, Лена спокойно потягивала через соломинку коктейль и ему даже показалось, что она слушает его не слишком внимательно, и гораздо сильнее поглощена собственными мыслями нежели его разглагольствованиями.

  - Вы со мной не согласны? - несколько обескуражено спросил он.

  - В общем, согласна, но что это меняет. Люди все равно будут вести себя по-прежнему. И кроме того, где та граница, где должно кончаться сомнение и начинаться хоть какая-то уверенность. Нельзя же быть неуверенным во всем.

  - Это сложный вопрос, по-видимому, каждый вынужден прочерчивать эту границу самостоятельно в силу своего разумения или опыта. Хотя с другой стороны и к нему стоит относиться настороженно, у большинства из нас он уж чересчур ограниченный, а мы подчас пытаемся пользоваться им для решения даже глобальных проблем. Впрочем, мне почему-то кажется, что вам порядком поднадоел наш ученый разговор.

  - Да, действительно, как-то стало неинтересно.

  От этой откровенности Дмитрий почувствовал себя оскорбленным.

  - Хорошо, давайте поговорим о чем-нибудь другом. - Ему неудержимо захотелось сказать в отместку ей что-нибудь неприятное, но у него все же хватило выдержки не делать этого. И в самом деле, что это он так расплескал перед ней свою душу, ведь он о ней почти ничего не знает, может быть, она просто набитая дура. По крайней мере, до сих пор она не сказала ничего уж такого сверхумного.

  Несколько минут они провели в молчании, и эта пауза позволила Дмитрию успокоиться. То, что она не дура, в этом он уже успел убедиться. Просто эта тема ей действительно неинтересна. И вряд ли можно упрекать человека за это.

  - О чем бы вы хотели поговорить? - уже миролюбиво спросил Дмитрий.

  - Ну, можно поговорить о вас. Чем вы занимаетесь?

  - Вы же знаете, я журналист.

  - А о чем пишите?

  - Почти обо всем. Мне нравится быть всеядным. Не люблю в журналистике слишком узкую специализацию, жизнь интересна и разнообразна и хочется отражать ее с разных сторон. А вы работаете не так?

  - Нет, у меня прямо противоположный подход, я веду несколько тем: юридическую, защиту прав потребителей.

  Внезапно впервые за все недолгое время их знакомства он задумался о сидящей напротив него девушке. До сих он воспринимал ее в основном как объект своих сексуальных устремлений, а все остальное, что происходило между ними, рассматривалось им скорее либо как необходимая прелюдия, либо как досадная помеха. Он знал, что хочет покорить ее и использовал для этого имеющийся у него арсенал. Но сейчас он вдруг ясно осознал, что не вправе относится так к другому человеку. Разве не зазубрил он наизусть так поразивший его однажды категорический императив Канта: "поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился к нему только как к средству". И если он терпел поражение, то это происходило обычно тогда, когда забывал этот вечный завет.

  Лена отодвинула от себя опустевший бокал.

  - Мне хочется уйти отсюда, - сказал она. - Надоела эта громкая музыка. Приходиться постоянно напрягать слух.

  - Да, конечно, пойдем. - Они вышли из бара. - Может быть, снова посидим у моря, - предложил Дмитрий.

  - Пойдемте, куда здесь еще идти.

  Море тихо урчало у их ног. Молчание длилось уже несколько минут, а Дмитрий все никак не мог отыскать новую тему для разговора. Он попытался проанализировать свои чувства, но они пребывали в такой неразберихе, что счел за благо отказаться от этой попытки.

  - Грустно, - немного неожиданно для себя произнес он.

  - От чего же вам грустно?

  - Жить грустно.

  - Почему же вам жить грустно? -

  - Даже точно не знаю, но сколько помню себя всегда испытывал такое ощущение. Знаете, ученые делят людской род на самые разные категории: интроверты и экстраверты, холерики, флегматики и прочее. А мне кажется, что можно подразделять людей еще по тому, как они воспринимают жизнь. Одни, чтобы с ними не происходило, всегда все видят в розовом свете, другие же даже если у них все благополучно, все равно чувствуют себя несчастными. Я, по-видимому, как раз из этой несчастливой когорты.

  - Я это сразу поняла, у вас все время хмурая физиономия.

  - Но это не означает, что я хмурый человек. Наоборот, многие считают, что я обладаю чувством юмора. Просто есть разные уровни сознания. Я их условно называю обыденным или житейским и философским. Так вот на житейском уровне я достаточно общительный и даже веселый человек, а вот в философии - трагик. И это в какой-то степени влияет на мое общее настроение.

  - А вы не пытались как-то изменить этот ваш философский настрой?

  - Конечно, пытался, но без больших успехов. Это то, что выдано мне при рождении от самой матушки природы, а с нею бороться очень трудно. Для этого нужно полностью изменить сознание, а эта задача по силе буквально единицам. Не случайно их потом называют святыми.

  - А вы не святой?

  - Нет, - засмеялся Дмитрий, - со святостью у меня прямо скажу слабовато. "Иначе я не сидел тут рядом с тобой", - добавил он про себя.

  Внезапно он заметил, как Лена зябко поежилась.

  - Вам холодно?

  - Да, немного прохладно.

  - Пойдемте домой?

  На набережной не было ни души, в баре тоже уже все стихло, и только из-за кустов доносился приглушенный смех. Молча и быстро они дошли до корпуса.

  - Что ж, спасибо за еще один проведенный приятный вечер, - поблагодарила его Лена.

  Внезапно он сделал то, о чем думал весь их недолгий путь от пляжа до корпуса. Он обнял девушку за талию и притянул к себе. Их губы разделяла лишь тоненькая полоска воздуха, но он так и не решился преодолеть это расстояние. Неожиданно Лена резко отодвинулась и как-то странно и, как ему показалось, не слишком приветливо посмотрела на него.

  - Спокойной ночи, я иду спать, - сказала она.