Или или

1

"Я попытался выразить ту мысль, что применение категории "рода" для обозначения того, чем должен быть человек, и особенно в качестве обозначения высшего итога, есть неправильное понимание и чистое язычество, поскольку этот род, человечество, отличается от рода животных не только его общим превосходством как рода, но и той человеческой особенностью, что каждый отдельный индивид в роде (не только выдающиеся индивиды, но каждый индивид) есть нечто большее, чем род. Ведь соотнести себя с Богом - это гораздо более высокая вещь, чем принадлежать роду и через род быть соотнесенным с Богом".

Серен Кьеркегор

Дубровин ехал к любовнице. Они не виделись две недели, и он успел соскучиться. И сейчас глазами он смотрел на дорогу, а в голове вставили соблазнительные картины предстоящих сексуальных утех. Молодая, красивая, страстная и уже очень умелая в науке любви. От одной мысли о ней закипала кровь сильней, чем  вода в чайнике.

Дубровин усмехнулся; ему уже пятьдесят  пять лет, у него было столько женщин, а он совершенно не утолил голод по ним. Все хочется и хочется, почти как в молодости, словно бы года над ним и не властны. Хотя с другой стороны кое-что все-таки меняется. В молодости он был в сексе груб и примитивен, брал напором, не признавал никаких обходных путей и маневров. Просто элементарно получал наслаждение почти так же, как это делает бык. Однажды он видел, как тот вспарывает буренку, как при этом мычит от огромного удовольствия.

Он был еще тогда подростком, но его буквально всего пронзило мощным зарядом электричества. Он понял, что сладострастие – самое важное, самое прекрасное, что есть в жизни, то к чему надо стремиться всеми  фибрами души, ради чего стоит идти на жертвы, ради чего стоит трудиться денно  и ношно, чтобы  заработать  деньги и получить то, чего тебе так хочется.  Но тогда он все понимал чересчур примитивно, встретился с женщиной, тут же или почти тут же ею овладел.  Сколько их было, он давно сбился  со счета. И лишь со временем пришло понимание, что подлинное сладострастие он так и не испытал, все его ощущения оставались на бычьем уровне. И сам он ненамного  превосходил это животное, хотя достиг определенной славы, заработал немало денег, поднялся на  достаточно высокое общественное положение.  Спасибо Алле, второй жене, она многому его научила, на многое раскрыла глаза. Он постиг внутренний смысл искусства любви, тонкость и изящество любовной игры, способной раздвинуть привычные рамки, порождать  всплеск небывалых эмоций, обжигающих, как горячая смола. Тело человека подобно оркестру, способно воспроизводить  бесконечную гамму звуков. Но далеко не всем дано это великое умение. Многие даже и не подозревают о  таких его возможностях.

Человек должен от грубости и примитивизма идти по направлению к тонкости и изяществу. Таково генеральное направление движения. Об этом он даже написал целый роман, имевший самый большой успех из всех его произведений. Во время работы над ним  и сам многому научился, немало понял. Он рос вместе с героями. Конечно, давно это было, без малого  пятнадцать лет назад. Но ведь произведение пересдается и приносит ему доход, последний раз это случилось  всего год назад. Значит, он тогда угадал, как говорится, общественную потребность, написал о том, о чем люди хотели прочесть. Немногим сочинителям выпадает такая удача.  А у него получилось. А почему? Да потому что сам изменился. Хватило ума это сделать и таланта хорошо описать.

И вот сейчас он пожимает  плоды. Дубровин  снова стал думать о предстоящем наслаждении, почти физически ощущая, как весь салон автомобиля заполняется каким-то сладострастным благовонием. Внезапно зазвонил телефон.

Звонили из издательства. Но совсем не из того, из какого он ждал звонка. И чем больше он слушал, тем больше удивлялся. Он  и забыл про тот эпизод, тем более он произошел уже полгода назад. Да и с самого начала не придал ему серьезного значения.

К нему обратились из этого издательства с довольно неожиданным предложением. У них возникло намерение  издать серию книг о людях, которые были непохожи на других, резко выделялись из общей массы своими взглядами или своим поведением, необычной биографией. И первым кому они решили посвятить книгу, был выбран  Кьеркегор.

Конечно, он, Дубровин,  писатель известный. И все же  удивился этому предложению, ведь ни о чем подобном он никогда не писал. Все его книги были о современной жизни и далеки от философии. Он сознательно не касался этого пласта, считая, что он только портит повествование, делает его унылым, лишает динамики. И когда он приехал в издательство, то первым делом поинтересовался, почему там решили, что именно он должен стать автором  произведения об этом человеке. И получил ответ:  потому, что он защитил диссертацию о датском философе.   

Этот ответ сильно удивил его тогда. В первую очередь он поразился тому, откуда им известно об этом факте его биографии. В самом деле, после окончания философского факультета, он поступил в аспирантуру. И по совету своего руководителя написал и даже защитил диссертацию о  Кьеркегоре. После чего посчитал, что отдал философии все, что мог, и даже больше  и навсегда распростился с этим занятием, малооплачиваемым  и по большому счету довольно скучным.   Что же касается   диссертации, то после банкета в честь ее защиты, не только ни разу не перечитывал этот текст, но даже не представлял, где он хранится, если вообще не был выброшен в связи с многочисленными переездами. А место своего проживания он менял неоднократно. И всякий раз оно было лучше предыдущего.

Но не только он не представлял, где находится диссертация, но  и об ее герое он  больше практически не вспоминал. Если быть честным, особого интереса он у него никогда  не вызывал, а взялся за написание работы  исключительно следуя  совету своего  преподавателя; тот полагал, что эта странная, нелепая фигура после многих лет забвения скоро станет  модной  и популярной в стране. И, как ни странно, в чем-то оказался прав,  если вдруг через тридцать лет кто-то вытащил из почти полного забвения тот труд. Бывает же такое, верно, говорят, что ничего не происходит напрасно, ничего не проходит бесследно.

Первый возникший импульс - отказаться от заказа, желание снова возвращаться в прошлое, к этому персонажу Дубровин совершенно не испытывал. Но затем его остановила мысль, что дополнительный заработок ему не повредит. Он только что приобрел настоящий загородный дом – его давняя и наконец, сбывшаяся мечта. Но, чтобы ее осуществить,  пришлось взять солидный кредит под солидные проценты.   Конечно, он расплатится, но все же дело это не такое простое. Потому и не стоит отказываться от лишних денег. И все же заниматься этим проектом  ни тогда, ни теперь ему ужасно не хотелось. Как говорят в таких случаях, душа не лежит. К тому же у него много других дел. Если бы не ипотека, он бы отказал сразу и безоговорочно. Мало ли что в молодости он когда-то настрочил.  Теперь у него совсем другие интересы. К тому же жизненная философия этого чудака ему просто противна; он вообще ощущает отвращение к любому проявлению аскетизма. И нисколько не верит, что это путь к чему-то высокому и духовному. С его точки зрения это путь к полной деградации всего, что только возможно.  

Дубровин посмотрел на часы. Они просят срочно приехать в издательство. Придется, ехать. Сколько времени  это все займет? Он не выдержит, если не попадет сегодня к любовнице, он так распалился в мечтах, что не представляет, как избавиться от  вожделения. В отличие от температуры не так-то просто его сбить. Да и не хочется. Но делать нечего, придется менять маршрут,  дела, прежде всего. Этот принцип он соблюдал неукоснительно. Дубровин развернул машину и помчался в противоположном направлении.

С директором издательства он практически не был знаком, видел всего один раз во время первой встречи. И даже не запомнил его имени. Еще довольно молод, и, судя по всему, амбициозен, хочет отвоевать место на рынке. Он, Дубровин  совсем не против этого, но только он-то тут причем.  Если этот парень  желает, чтобы он написал  книгу, ему  придется серьезно раскошелиться. Времена, когда он работал за гроши, давно канули в лету. Ладно, сейчас он все узнает.

Секретарша открыла ему дверь в кабинет, куда Дубровин вошел решительной походкой человека знающего себе цену.  Директор издательства поспешил ему на встречу.

- Безмерно рад, что вы так оперативно откликнулись на наш зов, Глеб Романович, - проговорил  директор издательства, пожимая ему руку. – Для нас это большая честь.

- Ну что вы, это для меня честь, что вспомнили обо мне... - замялся Дубровин.

Директор издательства понял причину его замешательства.

- Меня зовут Ашот Вагранович Погосян. Думаю, запомните, так как надеюсь, нам предстоит плодотворное сотрудничество.  Проходите, садитесь.

Только сейчас Дубровин заметил в кабинете   директора издательства еще одного мужчину. Он сел рядом  с ним и посмотрел на него. Вряд ли ему был больше двадцати пяти, брюнет, судя по длине ног, довольно высокий. Правда, одет как-то невразумительно, какой-то потертый свитер, которому явно не один год, потертые на коленях джинсы.    В общем, видок не слишком приглядный. Хотя какая  ему разница, что хочет, то пусть и напяливает на себя. Только, когда человек так к себе относится, ему редко сопутствует удача. Это он хорошо знает.

Директор издательства занял свое законное место за письменным столом.

- Как вы знаете, господа, наше издательство объявило конкурс на написание книги о Кьеркегоре. Было получено  несколько заявок, мы отобрали две, как самые достойные. И вот пришло время объявить о результате. 

Дубровин удивленно смотрел на Погосяна, он отлично помнил, что ни о каком конкурсе во время их первой встрече тот ничего не говорил. Он бы такие вещи не пропустил мимо ушей. Как-то ему все это не слишком нравится.

- Мы тщательно изучили каждую заявку, - продолжил директор, - очень внимательно проанализировали представленные в них аргументы. И я готов огласить решение. В конкурсе победил  Дубровин Глеб Романович. Поздравляю вас.

Погосян захотел выйти из-за стола, чтобы поздравить победителя.  Но  в этот момент плохо одетый молодой человек резко вскочил с места и, едва не сшиб директора издательства, быстрыми шагами направился к выходу. Дверь громко хлопнула за ним.   

Погосян проводил его взглядом.

-Что это за решительный  молодой человек? – поинтересовался Дубровин.

- К сожалению, сам мало о нем знаю.  Зовут Виталий Молев. У него была довольно любопытная заявка. Но, как видите, ему не повезло, у него оказался слишком достойный конкурент.

- А если им был бы не я, ему достался бы заказ?

- Возможно. Его заявка, как я вам сказал, была весьма  интересной.

- Но я-то никакую заявку не подавал.

- Мы решили, что ваша диссертация и есть ваша заявка.

- Вы ее читали?

- А как же. Вот этими глазами, - засмеялся Погосян. - Специально ходил в библиотеку.

- И что?

- Очень интересно. Хотя и написана с позиции того времени.  Но книга, надеюсь, будет еще интересней,  а главное современной. Многие мысли требуют развития, к тому же не мне вас учить, произведение и диссертация – разные вещи. Это должен быть живой и яркий рассказ о человеке, читатель не должен отрываться от текста до самой последней страницы. Нисколько не сомневаюсь, что у вас все получится.

- Да, конечно, - довольно кисло произнес Дубровин.

 У него возникла мысль  слегка переделать свою диссертацию и в таком виде отдать рукопись в издательство. Но после слов директора  об этой прекрасной  идеи придется забыть, этот чертов Погосян  в таком варианте ее не примет. Это означает, что следует писать все от  начала и до конца заново. А значит, придется вспомнить давно забытое, погрузиться в соответствующую необозримую литературу об этом чертовом Кьеркегоре. Только от одной этой мысли становится тошно, он давно отвык от подобных утомительных, словно бег в гору,  студий. Может, все же отказаться под каким-нибудь предлогом. Например, под предлогом занятости. Тем более, это действительно так, у него уже  обязательство перед другим издательством.

- Вы чем-то обеспокоены? – поинтересовался  Погосян, внимательно наблюдая за Дубровиным.

- Я до сих пор не знаю условий контракта.

- Разве мы с вами не обсуждали эту тему? – удивился директор издательства.

- Насколько, я помню, нет.

- Сейчас все исправим. Вот наши условия. - Погосян протянул ему бланк договора. - Я так понимаю, вас в первую очередь интересует размер гонорара. Посмотрите, там все прописано, остается поставить  только вашу подпись. И деньги, считайте, у вас в кармане.

Дубровин нетерпеливо стал искать  строчку с размером гонорара. И почувствовал волнение, он не ожидал такой щедрости. За такую сумму стоит постараться. По крайней мере, он будет последним идиотом, если откажется от контракта.

- Вас удовлетворяет сумма гонорара? – спросил  директор издательства.

- Вполне. – Дубровин постарался ответить как можно невозмутимей, чтобы Погосян не обнаружил его волнения.

- К сожалению, контракт не предполагает аванса. Деньги вы получите  после того, как  мы окончательно прием рукопись. Вас устраивают такие условия?

- Да.

- Не знаете, заметили ли вы, но там есть один важный пунктик.

- Что за пунктик? – мгновенно насторожился Погодин.

- От момента подписания контракта до сдачи рукописи должно пройти не более четырех месяцев.

- Как четырех?! – одновременно изумился и возмутился Дубровин. – Это очень короткий срок для написания такой книги.

- Таковы наши условия. Именно за срочность мы вам выплачиваем повышенный гонорар.  Надеюсь, вы согласны, что это более чем хорошая оплата за ваш труд.

- Согласен, но четыре месяца – это не реальный срок.

Погосян хитро улыбнулся.

- Я не первый год в этом бизнесе, издал большое количество книг. И хорошо представляю реальные сроки написания. Да, сроки жесткие, но вполне достижимые. В конечном итоге мы платим за работу, уважаемый Глеб Романович, а не за ваше громкое имя. Хотя, не скрою, оно для нас тоже имеет не маловажное  значение. Но решать, конечно, вам.

Что же ему делать, заметалась мысль, как пойманный заяц.   Отказаться от такой суммы с его стороны было бы сверхопрометчиво.  Но подписать контракт - это означает обречь себя на муторную и очень непростую работу, к которой совершенно не лежит сердце. Ему снова придется по макушку погрузиться в эту скучную для него тему, проштудировать массу литературы. К тому же одновременно с этим придется выполнять уже ранее взятое на себя обязательство. Можно будет напрочь забыть обо всем, кроме тяжелого непрерывного труда. Вот если бы можно было найти хоть какой-то компромисс, какой-то неожиданный выход? Но какой? Увы, в голову ничего не лезет.  

 - Глеб Романович, какое вы принимаете решение? – напомнил о себе директор издательства.

Дубровин положил бланк договора на стол, достал ручку и подписал. Затем протянул его Погосяну.

- Замечательно! – не стал скрывать своей радости Погосян. – Я не сомневался, что мы с вами поладим. Не желаете выпить за успех нашего сотрудничества рюмочку великолепного армянского коньяка?

- Коньяка? Вообще-то я за рулем. А черт с ним, давайте выпьем. - Дубровину вдруг  захотелось выпить. Надо же как-то разрядить напряжение внутри себя.