Пролог

795 Words
Всё чаще взгляд Бьёрна Энгстрёма останавливался на параллельной линии труб центрального отопления в углу камеры. «Если подставить стул и закрепить верёвку на той перемычке, что удерживает трубы «в связке», а потом оттолкнуть стул ногами...» Мысли о смерти не пугали. Жить Бьёрну было больше незачем. Всё, что радовало когда-то или заставляло кровь бешеной дробью стучать в висках, утратило прежнее значение. Умерли желания. Испарились мечты. Кем он являлся по сути? Никем. Живым мертвецом. Пустой внутри оболочкой, носящей имя Бьёрн Энгстрём. Попытка очиститься от липких воспоминаний о мелких прегрешениях и тяжких грехах не удалась. Раскаяние в совершённом преступлении не принесло облегчения. С каждым днём Бьёрну становилось всё сложнее переносить собственное общество. Поначалу, смирившись с тем, что одиночная камера станет местом его обитания на ближайшие несколько лет, Бьёрн даже обрадовался. Длительное употребление наркотиков превратило мозг в адское варево. Многие заключённые не выдерживали принудительного периода очищения и отыскивали способы доставать отраву, находясь внутри тюремных стен. Энгстрём же решил воспользоваться случаем и попытаться вернуть всё, утерянное однажды. Друзей. Музыку. Комфортную квартиру. Нормальную жизнь. Шло время. Организм очистился. В мозгах просветлело, но… Оказалось, что друзьям оступившийся Бьёрн не нужен. Отвернулись от него один за другим: и однодневные приятели и те, с кем связывали многолетние и очень близкие отношения. Отец запретил матери навещать любимого сына. Бьёрн не осуждал её. Хедвига даже в мелочах зависела от милости мужа. А Кнут Энгстрём всю жизнь являлся манипулятором и дёргал за потайные ниточки — людские слабости - как знатный кукловод. Единственной, кто отреагировал на отчаянный крик о помощи — приглашение на очередной день рождения в тюремные застенки — оказалась Мари Наттгрен. Хотя Бьёрн меньше всего ожидал, что именно она к нему приедет. Та, которую он и любил, и ненавидел. Та, которую он желал со страшной силой. Та, которой он причинил столько боли. Та, из-за кого он оказался на нарах. Даже окаменел, когда вожделенная в прошлом женщина вошла в блок для свиданий: деловой костюм, безукоризненный макияж, причёска волосок к волоску...До глубины души тронуло Бьёрна, что Мари привезла с собой не только сигареты и две пары добротных носков, но и большой кулёк с конфетами. Его любимыми. А ещё — яркую открытку с белым голубем и алыми розами. Ту, что с тех пор висит над кроватью Бьёрна. На которой его взгляд прежде останавливался куда чаще, чем на параллельных линиях выкрашенных бежевой краской труб. В ответ на мольбу о прощении, Мари медленно подняла на Энгстрёма глаза цвета бушующего океана. Она долго молчала, подбирая нужные слова. Наконец, произнесла, глубоко вздохнув перед этим: - Я не Бог, чтобы судить тебя, Бьёрн. Впрочем, даже Бог прощает искренне раскаявшихся... Ты сделал мне ОЧЕНЬ больно. Такой подруги, как Сэм, у меня больше никогда не будет. Эта потеря невосполнима... Но если я начну каждый день проклинать тебя за совершённое преступление, количество зла в нашем мире только умножится... И хотя неутихающая боль останется со мной навсегда, я прощаю тебя, Бьёрн Энгстрём. Вот только сможешь ли ты сам себя простить? Мари оказалась права. Пару дней после памятного разговора Бьёрн пребывал в эйфории от того, что беседа состоялась и прощение получено. На третий день отчаянье накатило с новой силой, да так, что в глазах потемнело… С каждым прожитым днём его душа усыхала всё больше. Теряла чувствительность. Покрывалась патиной безнадёжности. Всё чаще взгляд Бьёрна задерживался на трубах в углу камеры. «Пожалуй, хватит лишь присматриваться да обдумывать...Пора действовать...» Бьёрн разодрал тюремную простыню на длинные полосы без особого труда. Пригодилось и вспомнившееся умение заплетать косички: спасибо двоюродной сестре! Взобрался на стул. Перекинул получившуюся верёвку через перемычку. Накинул петлю на шею, глядя на яркое пятно над кроватью — открытку, привезённую Мари Наттгрен. Оттолкнул стул ногами… Яркий свет больно ударил по глазам. Раздалось хлопанье крыльев. («Откуда в камере птицы?») Громкий голос возник из ниоткуда и заполонил собой внутричерепное пространство. Кричали молекулы и атомы, вопили мельчайшие частицы внутри Бьёрна и вне его тела: - Однажды я пролил кровь за всех грешников, дабы приобщились они к источнику жизни вечной. Почему хочешь предать меня? Зачем попираешь жертву мою? Не твоя заслуга в том, что появился на свет божий...Не тебе решать, когда его покинуть...Смерть — вот тот враг, которого отныне тебе предстоит побеждать! Смотри внимательно: хитёр и многолик враг твой! Но ты способен его перехитрить! Щёлкнуло что-то, будто огромными ножницами толстую нить перерезало… Тишина… Темнота… * * * Многого не учёл Бьёрн Энгстрём, завязывая узел на верёвке: не знал, зачем её намыливают; не подозревал, что длину рассчитать нужно правильно; не в том месте и сам узел затянул... Да если бы и учёл: того, что перемычка не выдержит и почти мгновенно лопнет под давлением висящего тела, предугадать ни за что не смог бы. Тяжёлым кулём рухнул неудавшийся самоубийца на пол тюремной камеры. А по коридору уже неслись к ней чьи-то ноги в тяжёлых ботинках, звучали взволнованные голоса… Бьёрн всего этого не слышал. Он лежал, прижавшись щекой к старенькому обшарпанному линолеуму — и улыбался.
Free reading for new users
Scan code to download app
Facebookexpand_more
  • author-avatar
    Writer
  • chap_listContents
  • likeADD