Тайна старого маяка

Часть 1. Артур. Глава 1.1

Приоткрытая дверь родительской спальни магнитом притягивала к себе внимание вихрастого малыша, крепко прижимавшего к груди потрёпанного плюшевого медведя.

Всего несколько шагов по холодному полу коридора. Никто не услышит: противно-колючие носки из овечьей шерсти позволяют ступать тише, чем безымянная дикая кошка, живущая в сенном амбаре.

На месте мальчика удерживал страх. В коридоре звонко раздавался торопливый стук каблуков матери. Судя по временами удаляющемуся, затем снова приближающемуся цоканью, она металась по комнате под аккомпанемент бубнящего отцовского голоса.

Вжав голову в плечи, и ещё крепче прижав к себе видавшую виды игрушку с разорванным правым ухом, мальчик вплотную подошёл к приоткрытой двери.

- Изабель, одумайся! Куда тебя несёт, на ночь глядя? Давай сядем и спокойно всё обсудим!

- Нечего нам обсуждать! Сыта по горло твоими коровами, гусями, виноградником, яблонями и бесконечными разговорами о государственных дотациях! Забыла, когда в последний раз в кино была!

- Скоро осенняя ярмарка, мы можем…

- «МЫ» ничего не можем! «МЫ» больше не существует. Есть ты со своей дурацкой фермой и я — всё ещё молодая и красивая женщина, которой хочется внимания, заботы, любви, а не бесконечного выхаживания захромавших и запаршивевших животных! Я уезжаю, Пьер! Когда устроюсь, вернусь за сыном.

- Ну уж нет! Я вас никуда не отпущу!

Малыш осторожно приблизился к приоткрытой двери, заглянул в щель, позволяющую увидеть часть родительской спальни.

Отец — в распахнувшейся на груди рубашке, с растрепанными волосами — пытался остановить мать. Та раз за разом вырывалась и отбегала в сторону: сухощавая, одетая в своё лучшее платье, с искусанными от волнения пухлыми губами и огромными серо-голубыми глазами, горящими незнакомым внутренним огнём.

Ухватившись за высокую резную спинку старинной деревянной кровати, женщина попыталась плюнуть в сторону мужа, но слюна обильной пеной всего лишь повисла у неё на подбородке, разозлив ещё больше.

- Думаешь, Артур твой сын? Как бы не так! Развесил уши, поверил в то, что мальчишка родился раньше срока! Я замуж за тебя вышла, чтобы позор свой скрыть. А ты думал, по великой любви? Чего мне стоило терпеть этот несмываемый запах навоза, эти слюнявые поцелуи, грубые лапищи с грязными ногтями, пятиминутное пыхтенье сверху и тут же мощный храп, стоило лишь тебе откатиться в сторону...Ненавижу тебя, Пьер! Безмозглый импотент! Не-на-ви-жу!

Лицо мужа побагровело. С удивительной для кряжистого мужчины-тяжеловеса скоростью он метнулся к Изабель. На этот раз женщине не удалось вырваться. Пьер повалил её на кровать и, схватив за горло, принялся бешено рычать:

- Замолчи сейчас же! Ты всё лжёшь!

- Нет, это правда… - сипела Изабель, пытаясь разжать пальцы мужа. - Артур — сын…

- Эээээээээээээааааааааахххх! - завопил Пьер, ещё сильнее вдавливая обветрившиеся руки в тёплую кожу. - Грязная суууууука! Бессердечная тварррррь!

Подушечками больших пальцев он некоторое время чувствовал вибрацию сопротивляющихся мышц, толчки замедляющего ритм пульса. Наконец, Изабель хрипло вздохнула, её тело нелепо, по-марионеточьи, дёрнулось в руках мужа и замерло уже навсегда.

Мальчик в коридоре застыл от ужаса.

Плюшевый медведь с тихим стуком упал на пол и через секунду под ним стали собираться тёплые ручейки. Его маленький хозяин обмочил штанишки…

- Маааа...Паааа...Аааааа...

Хотелось кричать, но из широко открывавшегося рта вылетал лишь хриплый шёпот...Услышав звук, похожий на шипение рассерженного гуся, Пьер обернулся к двери, встретившись с перекошенным от ужаса лицом мальчика. Оставив в покое бездыханное тело жены, он бросился на колени перед сыном и прижал его к себе.

Плечи мальчика чуть заметно вздрагивали от пережитого напряжения, он до боли приплюснул нос к широкой груди отца, знакомо пахнувшей сеном и хозяйственным мылом, и прерывисто дышал.

Чуть отстранившись от малыша, Пьер посмотрел тому прямо в глаза и тихо сказал:

- Ты ведь не хочешь чтобы нас с тобой разлучили? - мальчик помотал головой, судорожно перебирая пальчиками полы клетчатой пижамной курточки. - Тогда не говори никому о том, что ты сейчас видел и слышал...Это будет наш с тобой секрет, Арти…

Поднявшись на ноги, мужчина заметил лужу на полу и лежащего в ней медведя.

- Пойдём-ка, переоденемся... Сможешь сегодня уснуть без своего Берти? Завтра я его постираю и оставлю на несколько часов на солнышке у амбарной стены...Хочешь, принесу тебе кого-нибудь из щенков Зизи? Того, с рыжим пятном на носу и белыми носочками? Кажется, он тебе понравился больше всех?

Мальчик кивал, как китайский болванчик, соглашаясь на тёплое молоко, дополнительное одеяло, матросскую песню вместо сказки…

Пьер облегчённо вздохнул, когда тот заснул, обнимая смешного вислоухого щенка и вышел в холодный коридор, поплотнее притворив дверь детской комнаты. Пришла пора заняться Изабель…

Для начала Пьер пошёл на кухню и в несколько глотков осушил полулитровую кружку вина. Затуманивать себе мозги он не собирался. В таком деле помощников приглашать не станешь. Никто не должен знать, куда подевалась Изабель. Придётся справляться самому. Но как лучше поступить с телом?

Сжечь в печи, где обычно пережигают кости животных? Долго. Дым могут заметить со стороны. А если не дым, то запах уж точно выдаст.

Разрубить и скормить свиньям? Стоит остаться одному крошечному кусочку плоти и кто-нибудь из работников обязательно не вовремя сунет свой любопытный нос … Нет, не пойдёт...Опасно...

Закопать в саду? Времени до рассвета не так уж много осталось. Глубокую могилу выкопать — времени и сил не хватит. А от неглубокой пользы мало: те же свиньи могут разрыть, или собаки... Всё это не то… Но выход обязательно нужно найти!

Пьер вернулся в спальню, злобно взглянул на безвольно раскинувшееся на кровати тело жены с широко распахнутыми глазами и высунувшимся изо рта языком, некрасиво свесившимся набок.

- Сука! - Мужчина не сдержался и плюнул в сторону мёртвой Изабель. - При жизни больше проблем, чем радости от тебя было. И после смерти продолжаешь мозги мне закручивать!

Взгляд Пьера упал на почти собранный чемодан с вещами жены. Старомодный короб с потрескавшейся дерматиновой обшивкой усмехался распахнутой крышкой с табурета, сиротливо примостившегося у старинного туалетного столика. Замахнувшись, чтобы скинуть чемодан на пол, Пьер вдруг замер. Его осенило.

«Ночь безлунная. Деревня спит. До старой мельницы не так уж далеко. Скинуть тело с моста. Река ниже по течению бурная. С каменистыми порогами. Исколотит труп, как куклу… Вещи развесить по местам. Работникам завтра сказать, что жена поехала в город, к врачу. К вечеру начать волноваться, что до сих пор не вернулась. А там и в полицию обратиться для отвода глаз… Да, так будет лучше всего!»

Изабель напрасно считала Пьера неотёсанным деревенщиной. Такой не стал бы проверять, не осталось ли у жены под ногтями кусочков его кожи. И не просто проверить. Пьер взял одну из палочек, заточенных на одном конце: Изабель могла часами вычищать ими грязь из-под ногтей, вместо того, чтобы поесть приготовить или с ребёнком поиграть. Зачем-то проверив остроту заточенного кончика, он тщательно поковырялся под каждым ногтем жены. Потом подошёл к зеркалу и внимательно осмотрел свои руки, грудь, шею. На нём царапин, к счастью, не осталось. А за отпечатки пальцев Пьер не переживал: что там определишь после того, как труп проболтается в воде несколько дней?

Фортуна благоволила фермеру, невольно ставшему преступником. Тёмная ночь укутала мир плотным покрывалом. Ни огонька, ни звука вокруг. Даже самые брехливые собаки крепко спали. Изредка налетал с реки ветер и тогда шелест листьев нарушал спокойствие сентябрьской ночи.

Дорога к мельнице шла вдоль пустынных виноградников. В этот час там точно никого не застанешь. Пьер мог бы проехать по дороге к мельнице с закрытыми глазами. Что он сейчас и сделал. Только вместо закрытых глаз пришлось двигаться с выключенными фарами.

«Страдали, что дождей долго не было. А оно и к лучшему. На сухой пыли следов не останется.»

В неярком свете дворовых фонарей вырисовывался тёмный силуэт потрёпанного временем ветряка. На старой мельнице давно уже никто муку не молол: её сохранили ради интерьерной атмосферы. Внутри оборудовали кафе и сувенирный магазинчик. Туристический сезон уже закончился, магазинчик открывали только в выходные. Ну и дворовую иллюминацию понапрасну не жгли — дорогое удовольствие.

Дома ближайшей деревни находились выше по течению реки. Окружающие их сады закрывали обзор, а шум воды и поскрипывание водяного колеса перекрывали остальные звуки.

Чем ближе приближался каменный парапет неширокого моста через быструю говорливую речушку, тем спокойнее становился Пьер.

«Всё к лучшему. Начну новую жизнь. Сын ещё мал, ничего не понимает. Если и проговорится кому, скажу, что малец дурной сон увидел. Благо, никто никогда не слышал, как мы с Изабель ругаемся. На людях она была — сама покорность. Никаких обид, никакого недовольства. И на деревенских праздниках прилично себя вела — никогда бы не подумал, что шалавой окажется… Долго же Изабель молчала, да притворялась... Ишь ты, и я импотент, и Артур — не мой сын! Да хоть бы и не мой, какая теперь разница! Выращу, как своего!»

Тело жены, пристроенное на заднем сиденье, похолодело и уже начинало деревенеть. Но Пьеру не привыкать: мало он мёртвого скота перетаскал за свою жизнь? Запах знакомых духов щекотнул ноздри мужчины, заставил замереть на миг. Когда-то вот так же нёс он на руках молодую жену в супружескую спальню. Изабель смеялась, запрокидывая голову, а у Пьера сердце падало куда-то в низ живота, когда он смотрел на белоснежную кожу её шеи.

Тряхнув головой, Пьер прогнал напавший на него морок и дошагал до каменного парапета. Миг — и та, что звалась его женой все эти годы, полетела в воду с той стороны моста, где размеренно вспенивало поток мельничное колесо. Пьер постоял немного, наблюдая за тем, как течение затянуло под мост женщину, одетую в белое платье с огромными красными цветами. Женщину, с которой он несколько лет делил одну постель, но так и не понял, что творится у неё на душе. Перейдя на другую сторону моста, он проводил взглядом кувыркающееся в водоворотах светлое пятно, плюнул ему вслед и вернулся за руль небольшого грузовичка.

«Прощай, Изабель! Никому не принесла ты счастья — ни мне, ни себе, ни нашему сыну!»

Дома Пьер, не раздеваясь, упал на кровать, где ещё недавно лежало мёртвое тело Изабель, и тут же забылся крепким сном. Настолько крепким, что когда через два часа громко и противно прозвенел будильник, он неожиданно легко проснулся и без раскачки принялся за рутинные дела.

Первым делом Пьер накормил кур, гусей и уток. Зашёл к весело перехрюкивающимся свиньям, почистил загон и налил свежей воды. Выпустил пастись овец и коз. Когда появились на дворе первые работники, раздал им указания и поспешил к дому:

- Изабель с утра пораньше к врачу укатила, надо сыну кашу сварить.

- Что-то она совсем хилая у тебя стала, Пьер, — хохотнули в спину мужики. - Говорили тебе, не женись на городской. Посмотри, вон, на Жюли — есть за что подержаться, так и пышет здоровьем. И в работе сноровистая!

Пьер скрежетнул зубами, но лишь махнул рукой, не оборачиваясь. Пусть позубоскалят. Ему это на руку. А на Жюли он потом посмотрит. Когда отойдёт душой от женского предательства.

Малыш Артур уже проснулся. Он босиком стоял в коридоре и огромными серо-голубыми глазами следил за приближающимся отцом. Пьер присел перед малышом на корточки:

- Привет, дружок! Тебе сегодня страшный сон приснился, помнишь? Ты даже описался от страха. Не помнишь? Совсем-совсем? Медведя твоего я уже постирал. До вечера высохнет. А сейчас пойдём завтракать. Мама с утра в город уехала, к врачу. Она всё жаловалась, что у неё голова всё время болит? Вот и поехала разобраться — почему это? Готовить сегодня я буду. А если хочешь — позову Катрин, у неё всё вкуснее получается.

Мальчик молча смотрел на отца. Потом взял его за руку и повёл в сторону кухни.

В этот день никто не услышал ни слова от младшего Синклера.